Гибрид: Для чтения вслух
Шрифт:
И Дядя Яша сразу вырос в моих глазах до потолка.
Чокаются стаканами и загрызают соленым огурцом. Мне тоже до чертиков хочется огурца, хотя глотать больно. И слова долетают откуда-то издали, как во сне. И мне жутко. И мне хорошо!
— Хотя к этому счастливому моменту, скорей всего, меня уже съедят черви…
Два взрослых мальчика сидели во время войны вон за тем столом и рассуждали про свою дурацкую политику. А между ними шлялся какой-то тип и все время заглядывал в карты.
Так, по крайней мере, мне кажется.
Тут
Когда я очухался, надо мной хлопотала мама и кудахтала Адельсидоровна. Ни дяди Лени, ни дяди Яши в комнате не наблюдалось. А столик стоял уже на своем привычном месте, ближе к двери и за ним сидел дядька в белом халате. Судя по всему, он собирался вкатить мне вот такой укол в попку. Меня лечили от ангины красным стрептоцидом. Теперь в аптеках его не найдешь. Вреднючий оказался.
А спирт, который с таким восторгом выпили дядя Леня и дядя Яша, предназначался для компресса на мое больное горлышко.
Сон в руку
Во сне я иногда летаю. Очень просто. Руки вот так раскинешь, оттолкнулся и пошел. Сложил руки — опустился. Растопырил — поднялся. Куда хочешь, туда и летишь. А можно летать, даже не засыпая…
После всех этих разговорчиков дяди Яши, мне нужно обязательно слетать к товарищу Сталину. Так? Так. Закрыл глаза и фьють…
Вот моя улица — Никицкая.
Вот Манеж. А вот и Кремль. Раз — и перелетел через стену. Теперь самое трудное найти, где живет товарищ Сталин. Я ведь у него никогда не был. И спрашивать нельзя — тут же заарестуют.
Подлетаю к одному большому дому и вижу: окошко светится на самом верху. Ага, товарищ Сталин не спит — работает. Я, значит, подлетаю к окошку и нырь в его кабинет. А товарищ Сталин как будто знал, что я прилечу. Он мне улыбается через усы и говорит:
— Здравствуй, товарищ ученик третьего класса, садись, в ногах правды нет.
— Здравия желаем, товарищ Верховный главнокомандующий!
— К пустой голове руку не прикладывают. Чему вас только в школе учат? Надо будет за уши отодрать вашего военрука.
Тут я понимаю, что у меня на голове нет фуражки. Я ведь даже зимой без шапки сплю.
— Виноват, товарищ Сталин. Только наш военрук тут ни при чем. Он нас учит ходить строевым шагом, оттягивая мысок. А еще нам показывает: Нале-ву! Напра-ву! Кругом! Шагом… Марш!
И я показываю товарищу Сталину свою военную выправку.
— Молодец! Не будем наказывать вашего военрука. Ну, выкладывай, с чем пожаловал?
Я смотрю на него и никак не пойму — то ли это сам товарищ Сталин, то ли нет. Уж больно он похож на царя из сказки «По щучьему велению, по моему хотению». Тут на Советской в кинотеатре «Молот» крутят. Мы всем классом смотрели. Ну прямо вылитый царь — на голове корона, в золотом халате, только усы у него, как на портрете товарища Сталина. Я тут ему и говорю:
— Дело у меня к вам большой государственной важности. Только это военная тайна.
— Говори, мальчик,
Сел он к столу и даже трубку закурил.
Я и говорю ему, не откладывая в долгий ящик:
— Живет у нас сейчас дядя Яша. Вы его по Гражданской войне знаете. Написал он книгу про «войну моторов» и как надо Гитлера разбить в два счета. Непременно наголову! Чтобы не чаи на Волге гонять, а пиво пить на Унтер-ден-Линден, в самом Берлине. Только эту книгу пока никто читать не хочет.
Тут товарищ Сталин, как закричит и кулаком по столу:
— А подать сюда Тяпкина-Ляпкина!
Прямо, как в пьесе Гоголя «Ревизор», которую дядя Павлуша поставил. Там тетя Маша еще жену Городничего играет.
Вот тут я и говорю, несмотря на то что горло от ангины хрипит:
— Дело не в Тяпкине и даже не в Ляпкине. Пусть его хороший артист Беспалов сейчас в театре играет. Надо, чтобы сам товарищ Сталин эту книжку прочитал.
— Ладно, — говорит человек с трубкой, — непременно доложу на военном совете Верховному главнокомандующему. Зови своего дядю Яшу.
У меня от таких слов — рот варюшкой. Как сам товарищ Сталин будет докладывать самому товарищу Сталину? Чур меня, чур! По щучьему велению, по моему хотению…
— А ты не врешь, ученик третьего класса, без пяти минут пионер? — грозно спрашивает товарищ Сталин.
Тут откуда ни возьмись появляется моя бабушка Лизаветниколавна.
— Нет, товарищ Сталин. Мой внучок никогда не врет. Он в Бога верует.
— Это правильно. На войне — без Бога никак нельзя.
И даже трубкой своей пыхнул.
Тут почему-то я вылетаю на Красную площадь. Слева — немцы стоят. Прямо-таки — фашисты со свастикой. Справа, перед храмом Василия Блаженного — Красная Армия.
Посреди площади — большущий Крест. И меня к нему тащат два «босяка». А голос из Кремля вдруг как зашипит:
— А ну признавайся, гад! За «Аренду» ты, или за «Фор-штадт»?
Меня схватил прямо-таки жуткий ужас! В ногах сразу тепло-тепло…
И тут я проснулся весь мокрый. Оказывается я во сне «напрудил». Мама ругалась, потому что я на ночь напился чаю и не сходил по-маленькому. А тетя Ира смеялась, потому что Наташка ее тоже описалась. Я уж не знаю, видела она сон или нет. Вообще маленькие таких снов не видят, а писаются почти каждую ночь.
Притча во языцех
После смерти дедушки бабушка переехала на его место, в ванную.
Дядя Яша спит прямо на столе, вот здесь, в передней. Укрывается он шинелью. Вот эта шинель. Сейчас таких шинелей не бывает. В таких ходили офицеры царской армии. Когда мама стирает его серую гимнастерку, он сидит голый в этой шинели и ждет. Пока гимнастерка высохнет. А гладит он сам. И гимнастерку, и галифе. Вообще он очень стесняется нас затруднять. А чтобы зря не есть чужой хлеб, он еще делает со мной уроки и моет пол во всей квартире.