Гималайское шале

Когда Уна ответила на звонок, это оказались миссис Уортингтон-Уинс и буддистский лама.

– Мы с ламой пришли, чтобы помочь вам, – сказала миссис Уортингтон-Уинс.

Уна сглотнула. Сейчас было совсем не удобно: Джик принимал ванну, обед должен был состояться через двадцать минут,

а позже они планировали отправиться в поход на Эверест с кислородными вьюками и антигравами.

– П-п-помочь? – спросила она.

– Конечно, – голос миссис Уортингтон-Уинс звучал раздраженно.

Она всегда сердилась, если вы сразу не понимали, о чем она говорит.

– Мы говорили об этом вчера, – они с ламой сошли с верхней площадки эскалатора и вошли в гостиную шале. – Марсиане все еще досаждают вам?

Уна заколебалась. Это правда, что марсиане, живущие в долине, все еще часто играли на своих зулцитретах, и поначалу Уну это ужасно раздражало. Их музыка звучала так, словно кто-то водил мокрым пальцем вверх-вниз по оконному стеклу. Но к этому шуму можно было привыкнуть, если постараться, и Уна к нему привыкла. На самом деле миссис Уортингтон-Уинс досаждала гораздо сильнее, чем марсиане.

– Ну… – начала Уна.

Лама (это был невысокий, коренастый мужчина, сильно пахший прогорклым маслом и чем-то еще, что Уна не смогла определить, но решила, что это запах яка) уселся на пол.

– Задерни шторы, – повелительно приказал он миссис Уортингтон-Уинс, а затем Уне. – Сядь здесь.

Он указал на место на полу напротив двери в спальню.

Уна послушно села. Она надеялась, что гости не задержатся надолго.

Лама окинул ее критическим взглядом.

– Ноги лежат не правильно, – сказал он. – Сложи их вот так.

Он проиллюстрировал, как надо.

Уна, хрустя суставами, последовала его указаниям. Миссис Уортингтон-Уинс отошла от окна и села рядом с Уной.

– Он будет посредником между вами и злом, – прошептала она Уне на ухо. – Марсиане – это зло, а вы, конечно же, олицетворяете добро. Всякий раз, когда он делает паузу в чтении Священного Писания, вы будете произносить «Ом», а я – «Хум». Мистические слоги, понимаете ли. Я толкну вас, чтобы вы знали когда вступать.

Лама достал рукопись из рукава своего мохнатого коричневого войлочного одеяния и начал читать. Казалось, что кто–то снова и снова повторяет: «бонг-бонг-бонг». Он сделал паузу.

– Хум, – сказала миссис Уортингтон-Уинс и ткнула Уну кулаком в ребра.

– Ом, – сказала Уна.

Дверь спальни приоткрылась, и оттуда выглянул Джик. У него отвисла челюсть. Он нахмурился. Уна, поймав его взгляд, отчаянно замотала головой. Джик на мгновение замешкался, а затем тихо закрыл дверь. Уна услышала щелчок, а затем слабое жужжание. Повезло Джику, он просматривал стерео.

Лама не заметил вторжения.

– Бонг-бонг-бонг, – сказал он. – Бонг-бонг-бонг.

– Хум, – сказала миссис Уортингтон-Уинс.

Тычок.

– Ом, – сказала Уна.

Они ушли без пятнадцати пятнадцать. Уна, с почти полностью онемевшими от многочасового сидения ногами, едва смогла добраться до двери, чтобы выпустить их.

– Мы вернемся

завтра, чтобы ещё помочь вам, – сказала миссис Уортингтон-Уинс, когда они спускались вниз.

– Так больше продолжаться не может, милая, – сказал Джик после того, как они с Уной приступили к своему долгожданному обеду. Его было трудно понять: он ел с жадностью, и даже сейчас его рот был набит. – Почему бы тебе просто не подходить к двери, когда появится эта старая ворона? В конце концов, это наше шале.

Уна покачала головой:

– Однажды я попробовала, – сказала она, – и она простояла у входной двери три четверти часа, трезвоня в звонок. А потом она обошла все окна шале, до которых могла дотянуться, и заглянула в них. Это было ужасно. Я бы предпочла впустить ее и покончить с этим.

– Эм. – Джик положил себе двойную порцию мангустинового кремового торта. – Я не знаю, почему так происходит, – сказал он, жуя, – но всякий раз, когда ты пытаешься организовать себе маленькое убежище, подальше от всей этой суеты, все хотят переехать к тебе и убежать от всей этой суеты вместе с тобой. Вокруг, кроме этого места, еще тысячи километров Гималаев! И все же по одну сторону от нас в шале живет миссис Уортингтон-Уинс, а по другую – марсиане. Что ж, давай посмотрим. Она приходит, чтобы помочь, не так ли, потому что марсиане продолжают играть на своих зулцитретах?

– Это она так говорит.

– Значит, если бы ты перестала слышать шум от зулцитретов, она бы перестала тебя беспокоить, не так ли?

– Ну, наверное, перестала бы, – осторожно ответила Уна.

Она вытянула одну ногу и пошевелила пальцами. Да, кровообращение восстанавливалось; было время, когда ей казалось, что она сделана из стекла от тазобедренных суставов и ниже.

– Очевидно, – сказал Джик, – лучшее, что можно сделать, это обзавестись антифоном. Знаешь, такие штуки используют в городах, чтобы заглушить городской шум. Я позвоню Дэвису и спрошу его. Он знает, где мы можем взять такой в аренду.

Он подошел к видео. Уна, оставшись одна за столом, посмотрела в окно на огромную розовую громаду Эвереста и вздохнула. Это было очень плохо. Джик теперь работал четыре дня в неделю, и у них оставалось всего три дня, чтобы провести их в шале. А миссис Уортингтон-Уинс (черт бы ее побрал!) и лама так долго помогали, что о пеших прогулках сегодня не могло быть и речи. Солнце начинало клониться к закату, а ночью на Эвересте было по-настоящему опасно.

– Антифон прибудет в Амритсар послезавтра утром, – сказал Джик, возвращаясь на свое место. – Мы заберем его там. Надеюсь, это сработает.

– Я тоже.

Когда высокий, тонкий свист зулцитретов стал совсем неслышен, Уна поняла, как сильно ее беспокоил этот шум.

– Это чудесно! – сказала она.

– Заметное улучшение, правда? – сказал Джик, поворачиваясь к ней с улыбкой. Он сделал тонкую настройку с помощью ключа. – Вот, теперь его излучение направлено в сторону шале марсиан. Однако это не повлияет на слышимость с любого другого направления.