Гимназистка. Нечаянное турне

Вонсович Бронислава Антоновна

— У Димы есть артефакт против ментального воздействия, — неохотно сказал Ли Си Цын. — Пару разговоров с Волковым он выдержит. Но лучше бы, чтобы эти разговоры случились тогда, когда вас здесь не будет, Елизавета Дмитриевна.

Он развеял полог тишины, тяжело встал и пошёл на выход, бросив короткое извинение всполошившемуся хозяину. Мол, сигнал пришёл, срочное сообщение, которое не позволяет более задерживаться. Но в другой раз, непременно и придёт, и посидит, и даже пообедает.

— Поругались? — сочувственно спросил вернувшийся Белочкин. — Ох, и тяжёлый человек Борис Павлович, ох и тяжёлый. Во всех смыслах этого слова. Но хороший, этого у него не отнять. Не переживайте, Ксения Ивановна, всё будет хорошо.

— Конечно, Арсений

Петрович, — согласилась я. — Как только я сдам экзамены, так всё и будет хорошо.

— До Перунова дня никак, — расстроенно ответил Белочкин. — Но сколь там осталось-то, Ксения Ивановна?

Сколько ни осталось, хорошо бы, чтобы до этого времени ничего не случилось, а то вряд ли «хороший человек» Ли Си Цын мне спустит, если я подставлю его клан. Доброта некоторых людей имеет свои границы, и мне сегодня их чётко указали.

Глава 39

Изучение имперских законов не прошло бесследно: удалось найти один из вариантов по выходу из клана Рысьиных, на которые намекал Ли Си Цын. Всего-то нужно было создать клан магу с силой больше 500 единиц, которые у меня наверняка были. От желания бежать создавать собственный клан остановили существенные ограничения: мало того, что глава клана должен был иметь доказательство гражданской зрелости в виде документа о знании гимназического курса, который я только собиралась получить, так и клан не мог состоять из одного человека, для регистрации требовались ещё двое, оборотни или одарённые. И клановая фамилия не должна была совпадать с уже имеющимися. Если с последним было просто — можно было взять двойную фамилию, был бы клан Седых-Рысьиных, то где брать ещё двоих, я понятия не имела. Боюсь, Николай откажется участвовать в этой авантюре, даже если я пообещаю, что клан будет называться Седых-Хомяковых. Хотя, на мой взгляд, клан Седых-Хомяковых звучит куда брутальнее, чем просто Хомяковых. Может, и удастся уговорить? Я вспомнила Петра Аркадьевича и Анну Васильевну, которая хоть и была Волковой, но предпочла родному клану со звучной фамилией другой, куда менее скромный. Вспомнила и опечалилась: родители Хомяковых точно не поймут, приди детям в голову мысль создать со мной общий клан. А больше и обращаться не к кому. Нет у меня хороших знакомых ни среди представителей звериных фамилий, ни среди тех, кто владеет магическим даром. И не факт, что те, кто владеет магическим даром и не входят в клан, захотят присоединиться к моему. Зачем им это? Ни тайных знаний, ни денег, ни защиты… Я загрустила. Но ненадолго. Ли Си Цын говорил о нескольких вариантах. Возможно, остальные окажутся куда более реальными?

Но сколь я ни рылась в справочниках, других вариантов не нашла. Возможно, они были сформулированы слишком неявно, а я не так хорошо разбираюсь в юридических хитросплетениях. Или опирались на столь древние клановые законы, что знали их только в тех кланах, которые стояли у истоков.

Тем временем вовсю шли весёлые празднования, отвлекая меня от повторения предметов к экзаменам. На балы меня вытащить Белочкиным не удалось, но желающие получить праздничное угощение регулярно вламывались в дом и пели корявые стишки, с трудом ложившиеся на музыку. Наверное, они имели сакральный смысл, но казались мне чуждыми, словно вместе с личиной Ксиу ко мне прилипло и немного её культуры. Самая малость, как раз для того, чтобы не любить колядки.

Сегодняшние колядующие вопили особенно громко и противно, но что-то в проникающих звуках было настолько цепляющим, что я, вместо того, чтобы поставить плетение, отсекающее звуки, пошла смотреть на разыгрывающееся представление. Спускаться не стала, мне и со второго этажа было всё прекрасно видно.

Четвёрка мужчин в вывернутых мехом наружу тулупах и с закрытыми личинами физиономиями вовсю упражнялись в остроумии, если уж вокальные данные не оценили. Стоящие рядом со мной сыновья Белочкина от души хохотали — юмор был как раз

такой, хорошо понятный детям. Впрочем, старший Белочкин тоже радовался как ребёнок. Его же супруги не было. Наверное, Мария Алексеевны вообще отсутствовала, иначе она, как радушная хозяйка уже отсыпала бы заготовленные на такое дело сладости.

Колядующие старались держаться как можно раскованнее, но было заметно, что такое поведение им не свойственно. В движениях одного я вообще уловила что-то смутно знакомое. Частично усилив нюх, я глубоко вдохнула и поняла, что не ошиблась: к нам с тайным визитом явился Моськин. Личина на нём была особенно противной: большая, чёрная, с ярко-алыми узорами, которые выглядели как пробивающийся сквозь трещины огонь. Она привлекала куда больше внимания, чем блестящее золотой фольгой солнышко на шесте. И была по-настоящему страшной. Сразу вспомнились слова Ли Си Цына о том, что Волков непременно рано или поздно пообщается с Песцовым и вытянет из того всю интересующую информацию. Но если бы Волков уже поговорил с Дмитрием Валерьевичем, неужели Ли Си Цын не предупредил бы меня каким-нибудь образом? Можно отправить неотслеживаемое магическое сообщение — я это точно знаю из учебников для военных магов. Там даже формула была для отправки на короткие расстояния. Ужасающе сложная формула. Страшно представить, как она выглядит для отправки куда-нибудь далеко. И всё же я непременно бы её испробовала, если бы мне было кому посылать сообщения… В конце концов, есть же и обычные письма. Отправь мне Ли Си Цын открыточку, неужели бы я не догадалась, что что-то неладно?

— Вот ведь жук, — внезапно пробурчал проявившийся рядом Мефодий Всеславович. Судя по тому, что на него никто не обращал внимания, видела и слышала его только я. — Артефакт к перилам пристроил.

Мне не понадобилось уточнять, кто. Теперь я и сама заметила слабое свечение магии. Столь слабое, что не укажи на него домовой — я бы могла и не обратить внимания.

— Только не вздумайте никому говорить! — всполошился Мефодий Всеславович. — Сразу себя выдадите. Артефакт-то пустяковый, ни для кого не опасный. Только видеть его здесь никому не положено. А уж китаянке без магии — тем паче. И запомните: нельзя вам сейчас магию использовать, вообще никакую.

Он сурово на меня зыркнул и исчез, словно в воздухе растаял. Я бросила последний взгляд на подозрительного Моськина, которому хозяин дома как раз денежку какую-то вручил за представление, и заторопилась к себе в комнату, прояснять вопрос с артефактом.

Домовой либо пришёл вместе со мной, либо уже был там: проявился он аккурат, стоило мне закрыть дверь.

— А почему магию использовать нельзя? — первое, что я спросила.

— Так это, сигнал пойдёт. Сразу поймут, что тут маг, — пояснил Мефодий Всеславович. — Я откуда знаю-то. У Соболева такие артефакты пачками делали.

— Так это соболевский? — поразилась я. — Получается, он в союзе с Волковым?

И получается, что я маг так себе, если не вижу чужих артефактов, пока меня носом не ткнут. А ведь должна быть настороже.

— С чего бы им в союзе быть? — удивился теперь уже Мефодий Всеславович. — Артефакт-то простейший, плетение кто угодно повторит, даже самый слабый маг. И сложности в производстве нет. Простые, но эффективные. И размер удобный — не заметишь, если не знаешь. Крошечный, как жучок мелкий. И плоский, как лист бумаги. Не всякий углядит.

— Так и испортить наверняка проще простого… — задумалась я.

Очень уж не хотелось иметь рядом пусть артефактного, но шпиона, и ограничивать себя в заклинаниях.

— Это да, — согласился Мефодий Всеславович. — Да токмо вот в чём заковыка. Испортить маг может, а более никто. Испортите — это сразу как сигнал для волковской кодлы: тута я, ловите. Так они просто для проверки поставили. Никак не могут смириться, что ваш след потеряли. Подозревай они китаянку всерьёз — тут уже был бы сам Волков, а не его подручные. И не колядовал бы, пробрался и проверил сам.