Гимназистка. Нечаянное турне
Шрифт:
— У Димы есть артефакт против ментального воздействия, — неохотно сказал Ли Си Цын. — Пару разговоров с Волковым он выдержит. Но лучше бы, чтобы эти разговоры случились тогда, когда вас здесь не будет, Елизавета Дмитриевна.
Он развеял полог тишины, тяжело встал и пошёл на выход, бросив короткое извинение всполошившемуся хозяину. Мол, сигнал пришёл, срочное сообщение, которое не позволяет более задерживаться. Но в другой раз, непременно и придёт, и посидит, и даже пообедает.
— Поругались? — сочувственно спросил вернувшийся Белочкин. — Ох, и тяжёлый человек Борис Павлович, ох и тяжёлый. Во всех смыслах этого слова. Но хороший, этого у него не отнять. Не переживайте, Ксения Ивановна, всё будет хорошо.
— Конечно, Арсений
— До Перунова дня никак, — расстроенно ответил Белочкин. — Но сколь там осталось-то, Ксения Ивановна?
Сколько ни осталось, хорошо бы, чтобы до этого времени ничего не случилось, а то вряд ли «хороший человек» Ли Си Цын мне спустит, если я подставлю его клан. Доброта некоторых людей имеет свои границы, и мне сегодня их чётко указали.
Глава 39
Изучение имперских законов не прошло бесследно: удалось найти один из вариантов по выходу из клана Рысьиных, на которые намекал Ли Си Цын. Всего-то нужно было создать клан магу с силой больше 500 единиц, которые у меня наверняка были. От желания бежать создавать собственный клан остановили существенные ограничения: мало того, что глава клана должен был иметь доказательство гражданской зрелости в виде документа о знании гимназического курса, который я только собиралась получить, так и клан не мог состоять из одного человека, для регистрации требовались ещё двое, оборотни или одарённые. И клановая фамилия не должна была совпадать с уже имеющимися. Если с последним было просто — можно было взять двойную фамилию, был бы клан Седых-Рысьиных, то где брать ещё двоих, я понятия не имела. Боюсь, Николай откажется участвовать в этой авантюре, даже если я пообещаю, что клан будет называться Седых-Хомяковых. Хотя, на мой взгляд, клан Седых-Хомяковых звучит куда брутальнее, чем просто Хомяковых. Может, и удастся уговорить? Я вспомнила Петра Аркадьевича и Анну Васильевну, которая хоть и была Волковой, но предпочла родному клану со звучной фамилией другой, куда менее скромный. Вспомнила и опечалилась: родители Хомяковых точно не поймут, приди детям в голову мысль создать со мной общий клан. А больше и обращаться не к кому. Нет у меня хороших знакомых ни среди представителей звериных фамилий, ни среди тех, кто владеет магическим даром. И не факт, что те, кто владеет магическим даром и не входят в клан, захотят присоединиться к моему. Зачем им это? Ни тайных знаний, ни денег, ни защиты… Я загрустила. Но ненадолго. Ли Си Цын говорил о нескольких вариантах. Возможно, остальные окажутся куда более реальными?
Но сколь я ни рылась в справочниках, других вариантов не нашла. Возможно, они были сформулированы слишком неявно, а я не так хорошо разбираюсь в юридических хитросплетениях. Или опирались на столь древние клановые законы, что знали их только в тех кланах, которые стояли у истоков.
Тем временем вовсю шли весёлые празднования, отвлекая меня от повторения предметов к экзаменам. На балы меня вытащить Белочкиным не удалось, но желающие получить праздничное угощение регулярно вламывались в дом и пели корявые стишки, с трудом ложившиеся на музыку. Наверное, они имели сакральный смысл, но казались мне чуждыми, словно вместе с личиной Ксиу ко мне прилипло и немного её культуры. Самая малость, как раз для того, чтобы не любить колядки.
Сегодняшние колядующие вопили особенно громко и противно, но что-то в проникающих звуках было настолько цепляющим, что я, вместо того, чтобы поставить плетение, отсекающее звуки, пошла смотреть на разыгрывающееся представление. Спускаться не стала, мне и со второго этажа было всё прекрасно видно.
Четвёрка мужчин в вывернутых мехом наружу тулупах и с закрытыми личинами физиономиями вовсю упражнялись в остроумии, если уж вокальные данные не оценили. Стоящие рядом со мной сыновья Белочкина от души хохотали — юмор был как раз
Колядующие старались держаться как можно раскованнее, но было заметно, что такое поведение им не свойственно. В движениях одного я вообще уловила что-то смутно знакомое. Частично усилив нюх, я глубоко вдохнула и поняла, что не ошиблась: к нам с тайным визитом явился Моськин. Личина на нём была особенно противной: большая, чёрная, с ярко-алыми узорами, которые выглядели как пробивающийся сквозь трещины огонь. Она привлекала куда больше внимания, чем блестящее золотой фольгой солнышко на шесте. И была по-настоящему страшной. Сразу вспомнились слова Ли Си Цына о том, что Волков непременно рано или поздно пообщается с Песцовым и вытянет из того всю интересующую информацию. Но если бы Волков уже поговорил с Дмитрием Валерьевичем, неужели Ли Си Цын не предупредил бы меня каким-нибудь образом? Можно отправить неотслеживаемое магическое сообщение — я это точно знаю из учебников для военных магов. Там даже формула была для отправки на короткие расстояния. Ужасающе сложная формула. Страшно представить, как она выглядит для отправки куда-нибудь далеко. И всё же я непременно бы её испробовала, если бы мне было кому посылать сообщения… В конце концов, есть же и обычные письма. Отправь мне Ли Си Цын открыточку, неужели бы я не догадалась, что что-то неладно?
— Вот ведь жук, — внезапно пробурчал проявившийся рядом Мефодий Всеславович. Судя по тому, что на него никто не обращал внимания, видела и слышала его только я. — Артефакт к перилам пристроил.
Мне не понадобилось уточнять, кто. Теперь я и сама заметила слабое свечение магии. Столь слабое, что не укажи на него домовой — я бы могла и не обратить внимания.
— Только не вздумайте никому говорить! — всполошился Мефодий Всеславович. — Сразу себя выдадите. Артефакт-то пустяковый, ни для кого не опасный. Только видеть его здесь никому не положено. А уж китаянке без магии — тем паче. И запомните: нельзя вам сейчас магию использовать, вообще никакую.
Он сурово на меня зыркнул и исчез, словно в воздухе растаял. Я бросила последний взгляд на подозрительного Моськина, которому хозяин дома как раз денежку какую-то вручил за представление, и заторопилась к себе в комнату, прояснять вопрос с артефактом.
Домовой либо пришёл вместе со мной, либо уже был там: проявился он аккурат, стоило мне закрыть дверь.
— А почему магию использовать нельзя? — первое, что я спросила.
— Так это, сигнал пойдёт. Сразу поймут, что тут маг, — пояснил Мефодий Всеславович. — Я откуда знаю-то. У Соболева такие артефакты пачками делали.
— Так это соболевский? — поразилась я. — Получается, он в союзе с Волковым?
И получается, что я маг так себе, если не вижу чужих артефактов, пока меня носом не ткнут. А ведь должна быть настороже.
— С чего бы им в союзе быть? — удивился теперь уже Мефодий Всеславович. — Артефакт-то простейший, плетение кто угодно повторит, даже самый слабый маг. И сложности в производстве нет. Простые, но эффективные. И размер удобный — не заметишь, если не знаешь. Крошечный, как жучок мелкий. И плоский, как лист бумаги. Не всякий углядит.
— Так и испортить наверняка проще простого… — задумалась я.
Очень уж не хотелось иметь рядом пусть артефактного, но шпиона, и ограничивать себя в заклинаниях.
— Это да, — согласился Мефодий Всеславович. — Да токмо вот в чём заковыка. Испортить маг может, а более никто. Испортите — это сразу как сигнал для волковской кодлы: тута я, ловите. Так они просто для проверки поставили. Никак не могут смириться, что ваш след потеряли. Подозревай они китаянку всерьёз — тут уже был бы сам Волков, а не его подручные. И не колядовал бы, пробрался и проверил сам.