Гимназистка. Нечаянное турне

Вонсович Бронислава Антоновна

— Нет уж, не нужны мне балы, я лучше ещё позанимаюсь. Или книжки почитаю.

Я вздохнула как можно тяжелее.

— Девочка моя, не переживайте так, — расстроился Белочкин. — Придумаем что-нибудь. Вот хоть на обед его пригласим, не отвертится. Пусть посмотрит, каких успехов вы достигли. Как думаете, а?

Я с энтузиазмом поддержала это предложение, хотя и подозревала, что Ли Си Цын под любым благовидным предлогом откажется от визита, тем более что речь шла об обеде. Кормили у Белочкина не сказать чтобы плохо, но куда скромнее, чем у Ли Си Цына. Хуже того, в честь меня время от времени пытались готовить какие-то китайские

блюда. Не знаю, насколько они получались аутентичными, но я поняла одно — китайскую кухню я не люблю совершенно, поэтому постоянно твердила, что не надо ориентироваться на мой вкус, мне и русская очень нравится. Похоже, Белочкины тоже не были в восторге от китайской, потому что попытки разнообразить меню в стиле настоявшей родины Ксиу в конце концов сошли на нет.

Оказалось, я зря сомневалась, что Ли Си Цын примет приглашение. Пусть он из своего дома выходил крайне редко, но ради обеда у Белочкина сделал исключение. Хозяева так обрадовались, что не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: не балует Ли Си Цын визитами своих знакомых. Время обеда пока не наступило, и Белочкины засуетились, то и дело выскакивая из гостиной и стараясь оставить нас наедине. Получалось это плохо, поскольку то один, то второй отпрыск семьи вламывался в гостиную в самый неподходящий момент, а именно: как только я открывала рот, чтобы узнать новости.

Казалось, с того времени, что я видела песцовского дядюшку в последний раз, он стал ещё грузнее, двигался пусть уверенно, но тяжело. Каждый шаг чувствовался не только посторонними, но и им самим. Поэтому он как добрался до кресла, так и замер в нём с блаженным выражением лица, которое хозяевами дома было отнесено на мой счёт. Я же скромно устроилась рядом с ним на стуле.

— Борис Павлович, тот страшный офицер, что напугал меня в вашем доме, он вам больше не угрожал? — наконец попыталась я как можно более обтекаемее узнать то, что меня волновало.

— Он? Мне? Угрожал? — презрительно фыркнул Ли Си Цын.

И наконец активировал полог тишины. Но совсем простенький, почти такой, как я использовала. Я даже разочарованно вздохнула, когда это обнаружила. Но Ли Си Цын, хоть и понял причину моего расстройства, тем не менее не сделал ничего, чтобы меня обрадовать.

— Елизавета Дмитриевна, почему вы тянете время? — буркнул он. — Мне уже надоело терпеть в своём доме эту дуру. Мы договаривались, что вы сдаёте экзамены и уезжаете.

— Ваш знакомый посчитал, что чем лучше я сдам экзамены, тем больше у меня надежд покорить ваше сердце.

— Что за чушь?

— Я так и думала, что вам нравятся не слишком умные девушки, — не удержалась я. — Но ничего не поделаешь. После Перунова дня все предметы сдаю и уезжаю от вас с разбитым сердцем и без надежды на взаимность.

— Дошутитесь, Елизавета Дмитриевна, — фыркнул он. — До того, что я решу, что одна официальная жена куда удобнее, чем постоянно непонятно зачем присылаемые китайские девы.

— Как это непонятно за чем? За лисятами, — парировала я и быстро перевела опасный разговор на другую тему: — Так что там с Волковым?

— Уехал. — Нахмурился Ли Си Цын. — оставил пару артефактов вблизи моего дома, и уехал.

— Вы их того? — я покрутила руками, словно выжимала бельё. — Уничтожили?

— Зачем? Я сделал вид, что ничего не заметил. Моськин их ежедневно проверяет, пусть уверится, что всё идёт, как они хотят.

— А куда он уехал, не знаете?

—

Почему не знаю? В Царсколевск, с заездом в Ильинск. Письмо я получил от Фаины Алексеевны, слёзное такое письмо о нелёгкой судьбе любящей бабушки, чья внучка неправильно её поняла и пропала. И теперь бабушка ночей не спит, о внучке беспокоясь, и обещает вернувшему беглянку круглую сумму и клановую помощь. Любую. С учётом того, что целители у Рысьиных лучшие, предложение более чем заманчивое.

В гостиную влетел Белочкин, убедился, что мы мирно беседуем, и тут же вылетел, словно его дёрнули за рукав и утащили за дверь. Подслушивать у них не выйдет, но подглядывать никто не запретил, а значит, надо показать, что разговор вовсю идёт на приятные мне темы. Но получилось лишь жалко улыбаться, показывая, как я рада, что со мной разговаривает предмет моих девичьих грёз.

— А потом Волков отправился прямиком к Диме. Тот сказался больным, предупредил я сестру, что встречаться с Волковым ему в ближайшее время нельзя. Но сколько он может притворяться больным? — рявкнул на меня Ли Си Цын. — Вы же понимаете, что теперь и я пострадаю, если вас здесь обнаружат?

Я вжала голову в плечи, походя при этом не на большую рысь, а на маленькую испуганную черепаху. Очень уж страшен был сейчас Ли Си Цын, который останавливаться не собирался.

— Так объясните, Елизавета Дмитриевна, почему вы тянете время? А то ведь я решу, что мне куда выгоднее сдать вас Рысьиным.

— Вы не сдадите, — обиженно сказал я.

— Почему это?

— Потому что вам со всех сторон невыгодно, — пояснила я. — Фаина Алексеевна вам в лицо скажет, как она благодарна, а на деле затаит злобу, которую выльет при первом удобном случае. Да и артефакт вы тогда не получите. Наверняка есть способы ограничить даже такое серьёзное обязательство, как принятая мной клятва в отношении вас. Слово, опять же нарушите. Уверяю вас, я не собираюсь задерживаться здесь более необходимого, и нынешняя задержка вовсе от меня не зависит. Вы же сами доверили меня господину Белочкину, вот и пожинайте плоды своей доверчивости.

— Гм… — сказал Ли Си Цын и весьма странно на меня посмотрел.

— Я уверяла господина Белочкина, что готова сдать экзамены немедленно, он же решил, что мои знания по некоторым предметам до высшего балла не дотягивают, и вот…

— По некоторым? — скептически спросил Ли Си Цын, уже не столь злой, как несколькими минутами раньше.

— Если быть точной, то по истории и географии. Я в них немного ошибалась, — смущённо пояснила я.

Путалась я не немного, но на тройку наверняка сдала бы, что не послужило бы препятствием для учёбы на целителя. Но Белочкин решил перестраховаться. Честно говоря, я особо и не возражала, очень уж спокойно было у них в доме. И мне, и Мефодию Всеславовичу, который тоже не горел желанием куда-то срываться и бежать.

— Теперь не ошибаетесь?

— Кажется, нет. — Он опять насмешливо хмыкнул, и я поспешила добавить: — В конце концов, у меня ещё полторы недели до начала экзаменов. Если где и ошибусь, то успею поправиться и выучить, Борис Павлович. Я понимаю, вы беспокоитесь больше даже не за себя, а за племянника, но он мальчик взрослый, выпутается.

В этом я была уверена: за время нашего общения Песцов показал себя крайне изобретательным молодым человеком. И если нам не удалось выпутаться из всех возникших неприятностей, то отнюдь не по его вине.