Гинунгагап
Шрифт:
Гаечка сглотнула.
– А серный колчедан? Он выглядит точно как золотые самородки, его еще пиритом зовут.
– О, такой есть!
– Раттатоск оживился.
– Правда, мало...
– Мне совсем немножко требуется, с наперсток. Раз у вас есть пирит, то и нитрат калия, наверняка, отыщется?
– Это чего такое?
– с подозрением спросил скальд.
– Мутно-белый порошок, похож на соль, его получают из смеси извести с...
– Гайка запнулась.
– С... С навозом.
Раттатоск почесал за ухом.
– Странная ты мышь. Конечно, у
Гаечка торжествующе топнула лапкой.
– Отлично! Надо захватить с собой мешочек селитры и кусок пирита грамм на семьдесят... Мне по пояс, примерно.
Раттатоск щелкнул пальцами, к нему подскочила незнакомая Гайке рыжая белочка с браслетом на хвосте.
– Слыхала? Дуй на склад, - приказал пушистый. Белочка, кивнув, рывком взбежала по стволу и скрылась среди ветвей.
– Что дальше?
– Раттатоск обернулся к Гайке.
– Мешок с удобрениями и кусочек «золота дураков» остановит Отца Богов?
Изобретательница с натугой улыбнулась.
– Надеюсь.
Бельчонок запнулся и смерил мышку весьма странным взглядом.
– Ладно, после такого ответа, новые вопросы как-то в башку не лезут.
– Спасибо тебе, Ратта...
– Гайка неожиданно для самой себя всхлипнула.
– Тебе, и всем вам, - она оглянулась на любопытных белок, толпившихся рядом. Взгляд замер на грустной Ингрид.
– Обещаю, я вернусь и помогу, - тихо сказала мышка.
– Клянусь жизнью...
Белочка со вздохом развела лапками.
– Буду ждать и верить, - отозвалась коротко.
Гайка, кивнув, с трудом взобралась на спину Раттатоску. Тот бросил в рот пару ореховых ядрышек, довольно облизнулся. Рыжая белочка уже вернулась с двумя сшитыми из листьев мешками; скальд принял у серебристого бельчонка своеобразную «упряжь», чуть похожую на человечью кобуру, застегнул ремни на груди и у бедер. Мешки подвесил за спиной, по обе стороны от Гаечки, закрепил бронзовыми крючьями. Было заметно, процедура ему не в новинку.
– Ладно, дети мои, отдых оказался чуть короче обычного...
– бельчонок фыркнул, - ...ну да ничего, на обратном пути наверстаю!
– обернув голову, он с легкой иронией заметил Гайке через плечо: - У нас, дальнобельщиков, график свободный.
Вновь, как и час назад, тело Раттатоска на миг окаменело, под кожей пронеслась волна жидкого, и в то же время несокрушимого металла. Присев, как рысь, он перебрал коготками по ветви и, внезапно, рванулся в многометровый прыжок. Гайка судорожно уцепилась за шерсть.
Листья проносились по сторонам с пугающей быстротой. Раттатоск мчался ввысь не как нормальная белка - прыгая с места на место - а как мяч в автомате «пинбол», на полной скорости отталкиваясь от веток всеми лапами. За счет подобной «техники», двигался он удивительно плавно, без рывков, и путешествие больше напоминало полет, нежели верховую езду.
Время, между тем, клонилось к вечеру. Воздух похолодал, небесная лазурь неумолимо густела. С чудовищной высоты, где сейчас находилась
– Раттатоск, а что за черная завеса там, на севере?
– с легким удивлением спросила Гаечка.
– Почему в той стороне не видно лугов?
Бельчонок бросил на всадницу короткий взгляд через плечо.
– Разве ты не знаешь о проклятии Йиггдрасиля?
– Раттатоск горько покачал головой, не прерывая бега.
– Древо гниет заживо, вся его северная половина отравлена.
– Почему?!
– Гайка в ужасе отпрянула.
– Дыхание Имира, - коротко отозвался бельчонок.
– Изначальный яд. Черный снег, что покрывал некогда весь мир, а нынче остался лишь в самых глубинах бездны Гинунгагап, медленно тает. Его смертоносные испарения губят Древо, а талая вода, прозванная Мёдом Забвения - самый страшный яд в Девяти Мирах. Тот, кто отведает Меда Забвения, не просто умрет; умрет и его душа, в царство Хель не попадет ничего...
Раттатоск запнулся, но все же добавил:
– Именно так погиб мой лучший друг Нари.
Гайка содрогнулась.
– Младший сын Локи?
– Да, - глухо отозвался бельчонок.
– Слыхала, наверно, историю, как Асы расправились с Локи после его «знаменитой» перебранки?
Мышка с трудом кивнула.
– Я читала... Это было ужасно. Его сына превратили в волка, и заставили разодрать на части собственного брата.
– Угу, - Раттатоск скрипнул зубами.
– А кишками растерзанного мальчика отца привязали к скале. Да только скальды редко вспоминают, что стало с волком-Нари, после того как он брата порешил.
Гайка зажмурилась.
– Неужели... Он сам принял яд?!..
– Сам, - яростно бросил Раттатоск.
– И мне не сказал! Напился Меда Забвения, идиот голубоглазый! Я как узнал, чуть лапы не откинул... Эх-х, да чего уж там, было дело.
Подъем продолжался в молчании. Чем ближе становилась верхушка, тем холоднее казался воздух и мельче - листья Древа. Время тянулось незаметно, Раттатоск мчался на огромной скорости, не проявляя признаков усталости. Гаечка лежала с открытыми глазами; пыталась совладать с волнениями и тревогами последних дней.
Прошел час, за ним другой. Бельчонок несколько раз кричал кому-то слова приветствий, однажды за путешественниками увязался небольшой дятел, но быстро отстал, так и не перемолвившись с Раттатоском. Скорость мешала полноценно обозревать путь, Гайке лишь изредка удавалось замечать детали - то аккуратное гнездо с крышей, то целое висячее селение... Древо Жизни, отвечая имени, было заселено от самых корней до верхушки.
– Прибываем, - внезапно сообщил Раттатоск.
– Держись крепче, начинаю торможение.