Гинунгагап

Локхард Джордж

– Камнем по лбу?!
– Гаечка опешила.
– А... По-другому никак?

Тролль со вздохом покачал головой и вытащил из-за спины громадный серый булыжник.

– По-другому слишком просто, - заметил он жизнерадостно и запустил камнем в Гайку. От удара она потеряла сознание.

Пришла в себя быстро, на свежем воздухе неподалеку от кузницы. Судя по вечернему полумраку, мышка провела без памяти несколько часов. С трудом приподнявшись, Гаечка села и потрясла головой. В разуме кружилась мутно-серая мельница.

– Живая?
– к изобретательнице подскочила знакомая

золотистая птичка.
– Эдак тебя! Слабовата печень-то, слабовата!

Гайка напряженно улыбнулась.

– Прости, Снурла, - она хрипло дышала.
– Я не хотела оскорблять твое гнездо.

Птичка неопределенно махнула крылом.

– Не бери в голову, - буркнула другим тоном.
– У нас, пернатых, обоняние слабое, да и запахи мы чувствуем не все. Ты не первая... Такая.

Мышка огляделась.

– Где Раттатоск?

– Невоспитанный хвостогрыз!

– Да, да, но где же он?

Птица недовольно пощелкала клювом.

– Сказал, скоро вернется. Что-то передаст Орлу и вернется. До Орла недалеко. Жди, сказал, отсюда ни ногой. Хвост оторвет, сказал, если снова куда-нибудь прыгнешь...

Гайка невольно улыбнулась.

– Хорошо, прыгать не стану, - она поднялась на ноги и несколько раз глубоко вдохнула, возвращая ясность мышлению. Сон помнился прекрасно - даже странно. Подобные кошмары, как правило, легко выветриваются из памяти.

– Снурла, - позвала Гаечка, медленно обернувшись к кузнице.
– Я, наверно, ослепла, раз только сейчас подумала. Мы под самой верхушкой Йиггдрасиля, дерева высотой в сто тысяч миль. Отсюда, до земли, падать придется больше месяца. Откуда же гном брал камни для постройки своей кузницы? Руду и уголь для топки? Зачем он вообще на дерево лез, что здесь делать кузнецу? Продавать котлы белкам?!

Птица озадаченно распушила перышки.

– Я не знаю. Я осенью вылупилась.

– Зато я знаю, - спокойно ответила мышка.
– Обиднее всего, я это знала с первой секунды, но отказывалась понимать.

Вздохнув, Гаечка крепко закрыла глаза и напряглась. Перед ее мысленным взором, как вживую, возникла родная мастерская. Не торопясь, мышь подошла к столу, коснулась аккуратно разложенных вдоль стены инструментов. Подняла пассатижи, взвесила в руке их холодный, надежный металл. Улыбнулась.

И открыла глаза. Потрясенная, распушистенная птица смотрела на Гайку квадратными глазами.

– Как?!
– только и сумела она пискнуть. Изобретательница, вздохнув, отбросила ненужные ей пассатижи и села прямо на месте. Ее била крупная дрожь.

– Я должна была догадаться в первый же миг, - тихо сказала Гаечка.
– Этот мир, все, что здесь есть - рожден нашей фантазией. Но воплощенные грезы, как бы мы ни хотели обратного - всего лишь энергия, похожая на материю. Древние викинги верили в богов, совместная работа их разумов сотворила Асгард в этом удивительном измерении. Но здесь нет материи, нет вещества, нет атомов и молекул! Здесь только энергия, причудливо изогнутая, бесконечно сложная, изумительно многообразная. Понимаешь, птица?
– Гаечка горько улыбнулась.
– Сон, такой реальный, что в нем можно уснуть и видеть сны. Творение, столь совершенное,

что оно само становится творцом. Мечта, до того желанная, что сама начинает мечтать.

Снурла озадаченно слушала.

– Мышка, прости, но я правда не понимаю, - сказала она тихо.
– Очень стараюсь понять, очень хочу этого, но не могу. Я чувствую, ты говоришь исключительно важные вещи... Но я не понимаю.

Гайка тяжело вздохнула.

– Как же объяснить... Представь, что слепила птицу из мокрого песка. А птица получилась такая красивая, такая совершенная, и ты ее так любила, что любовь изменила песок, и птица ожила. Теперь она, как и ты - летает, поет песни, даже несет яйца, но она все равно сделана из песка, понимаешь?

– Кажется...
– подавленно пискнула Снурла.
– Она не настоящая...

– Настоящая!
– горячо возразила Гайка.
– Ты просто не дослушала! Эта новая птица, которую ты некогда слепила из песка - стала живой, совершенно живой, ни капельки не искусственной! Настолько живой, что в один прекрасный день...
– Гаечка запнулась.
– Она... Тоже научилась лепить из песка новых птиц.

Снурла отпрянула.

– Так это мы?! Мы - такие птицы?!

– Да, - кивнула Гайка.
– Миллионы лет назад, разумные жители Земли придумали это место. Но теперь вы сами стали разумными - и вы сами творите свой мир, непрерывно, день ото дня, просто не замечаете! Вот перед нами кузница, которой неоткуда взяться на верхушке Дерева. Очевидно, много лет назад, кто-то, даже не отдавая себе отчета, неистово хотел отыскать кузницу - от этого зависела его жизнь, или безопасность друзей... Он так в ней нуждался, так в нее ВЕРИЛ, что она ПОЯВИЛАСЬ - вместе с гномом-кузнецом, который так и родился стариком, помня всю свою никогда не прожитую жизнь.

Мышка вскочила.

– Знаешь ли ты, что на Земле уже тысячу лет никто не верит в Асгард?
– спросила она с возбуждением.
– Вы должны были испариться, рассеяться как туман, десять веков назад! Но этого не случилось, и уже никогда не случится, поскольку теперь вы САМИ верите в Асгард. Ваш мир стал самоподдерживающимся! Мы, земляне, создали вас, а дальше вы подхватили эстафету.

Она подошла к птице и ласково коснулась ее золотых перьев.

– И только потому, что вы ЖИВЫЕ, вы и продолжаете существовать, - нежно сказала Гаечка.
– Вы настоящие. Настоящие до такой степени, что сами способны создавать Асгарды в других измерениях, чтобы там, в новых мирах, когда-нибудь, повторилась ваша история. Видишь, пернатая? Это цикл. Бесконечная цепь Творения. Все ваши страхи лишены смысла, Рагнарок никогда не наступит!

Опустив голову, изобретательница долго стояла неподвижно. Было что-то еще, она чувствовала, какое-то смутное знание - невероятно важное, основополагающее, но покамест оно пряталось в тени, в мрачном пятне утерянной при взрыве памяти. Всем своим существом Гайка тянулась к этой тайне - подсознание, ее личный пушистый тролль, погонял кнутом душу, требовал мчаться во весь опор, но цель еще не хотела сдаваться.

– Всему свое время, - прошептала Гаечка.
– Всему свое время, слышишь?