Гипноз для декана
Шрифт:
— Что? — почувствовав на себе мой взгляд, Андрей поднял глаза от тарелки, где разрезал на пополам идеально сваренное яйцо-пашот.
Я протянула к нему руку и сжала запястье. Но сказать ничего не смогла — слова застряли в горле. Да и не знала я что тут можно сказать? Не признаваться же ему в любви в сто первый раз?
— Все хорошо, Алин. Ешь, — слегка краснея под моим взглядом, пробормотал он, отводя взгляд в сторону океана.
Хотя почему бы и нет?
— Я тебя люблю, Андрей, — стиснула его запястье так, что вилка из руки выпала. — Я тебя люблю.
Эпилог
—
— Тише вы! — машинально шикнула я, испугавшись, что сидящий в коридоре Игнатьев услышит.
Женщина перестала умиленно охать и подняла на меня недоумевающий взгляд. Но объяснить, из-за чего я злюсь, я конечно же не могла — по всем документам только что рожденный малыш проходил как наш общий с мужем ребенок. Мы решили, что так будет лучше — и для него, и для нас.
Однако, похоже, мы не продумали, как реагировать на такие вот… моменты.
Акушерка тем временем отвлеклась, я тоже, переключившись на малыша — разглядывая на удивление кудрявую головку, сморщенное, красное личико, готовое заплакать, вдыхая совершенно потрясающий «молочный» запах.
Это мой ребенок. Это я его сделала.
Невероятно. Невозможно поверить.
Закрыв глаза, я сомкнула руки над этим прекрасным созданием, которое поменяло и перевернуло всю мою жизнь, сделав меня совершенно новым существом — матерью. Мамой. Мамочкой…
— Можно подержать? — услышала любимый голос над собой и открыла глаза.
Не знаю, слышал ли Андрей слова акушерки, но он уже был здесь — стоял рядом с высокой больничной кроватью, улыбался и протягивал ко мне руки.
На мгновение что-то испуганно сжалось у меня в груди, и захотелось отвернуться, спрятать моего ребенка, закрыть его собой…
Инстинкты — поняла я. В природе самец убивает чужого детеныша, чтобы только его гены получили продолжение. Почувствовав это, моя женская натура проснулась и защищает малыша от агрессивного, чужого самца.
Борись! — приказала я себе. Борись с атавизмами, Сафронова, иначе испортишь жизнь и себе, и ребенку, и любимому.
Вот прямо сейчас соберись с духом, отдери от себя этот вкусно пахнущий, копошащийся комочек на груди и отдай его этому мужчине… на съеденье — чуть было не додумала я. Да чтоб тебя! Вот ведь дурища!
Я ругнулась про себя, выдохнула, сделала над собой усилие… и позволила Игнатьеву взять моего малыша на руки.
— Хм… — неопределенно хмыкнул он, неумело перехватывая ребенка за подмышки.
О, боже, он его уронит! — сердце мое снова ёкнуло. Но всё обошлось — подбежавшая акушерка показала Андрею, как правильно держать младенца, уложила ему на руку и снова зацокала языком.
— Ой, ну как похож-то, а? Надь, или глянь — вылитый папочка!
С одной стороны, я понимала, что злиться на такое глупо — тетушки просто отрабатывали свой обычный спектакль, создавая
И только позже, когда я покормила малыша и заполнила на него бумаги, обозначив Богданом Андреевичем Игнатьевым, у меня родился неожиданный вопрос — а чего это мой малыш такой брюнетистый? Я вроде как русая, покойный Славчик — и вовсе блондин. А ребенок у нас — в кого? В Игнатьева что ли? Знал, что ли мой малыш, что надо бы родиться похожим на приемного отца?
Подвинув к себе кроватку, я настороженно оглядывала свое сокровище. А ведь не так уж и неправы акушерки… И в самом деле похож мой Богданчик на Игнатьева. Не так чтобы прям «копия», но что-то безусловно есть.
Поразмышляв еще немного, я решила, что причина тут в моем психологическом настрое — я так сильно хотела, чтобы мой муж принял ребенка, так долго себя настраивала на то, что мы будем воспитывать его как наше общее дитя, что это, вероятно отразилось на внешнем виде ребенка.
Говорят же — смотри на красивое, чтобы ребенок родился красивым… Советуют музыку классическую слушать, чтобы умным был и с хорошим слухом.
Ну вот я и насмотрелась на красивое за эти десять месяцев — так насмотрелась, что малыш родился похожим на своего приемного отца.
Удивительное рядом, как говорится…
Послеродовые хлопоты захватили нас с Андреем, и в следующий раз на странную схожесть ребенка с его «папочкой» обратила внимание моя мама, которая приехала в Москву побыть с Богданом, пока Андрей помогает мне подготовиться к сессии для заочников.
— Это ж надо, как похожи! У него даже ямочка на правой щеке в том же месте, как у твоего ректора, — прошептала она после ужина, исподтишка поглядывая на Андрея.
— Декана, — смутившись, поправила я.
Обсуждать с мамой ямочки на щеках моего мужа было неловко, и я быстро поменяла тему. Но не замечать столь явного совпадения больше не могла. Думала, ночами вставала, сравнивала их обоих при неярком свете ночника, принеся малыша Богдана к нам в постель.
Надеялась на чудо и тут же запрещала себе надеяться. Ругала себя, дуру наивную, требовала и «думать забыть»! Сама ведь видела результаты старых тестов, по которым Андрею диагностировали мужское бесплодие!
И тут же снова раскидывала в голове возможные варианты, как чудо могло произойти…
— Эх, его бы мамашу спросить… — бормотала, всматриваясь в серьезную мордашку моего карапуза. — Она бы не ошиблась… она свою кровушку голубую бы почувствовала.
Но Селену Антоновну спросить было трудно. Дело в том, что после произошедшего она вдруг совершенно неожиданно для себя призналась Андрею во всех совершенных ей злодеяниях — например рассказала ему, что под видом благотворительной деятельности занималась секс-трафиком. То есть в буквальном смысле, собирала группы студенток по вузам России и устраивала им «учебу по обмену» заграницей. Где потом оказывались эти несчастные девушки, нетрудно было догадаться.