Гипотеза эгоиста

Реверс Виктор

— Дружат. Общаются, играют, веселятся, — с самого детства нагруженная учёбой и обязательствами Джани, впервые в жизни сама задумалась о смысле обычного, ничем не отягощённого детства. Представлялось с трудом, описывалось ещё сложнее.

— А кто же тогда учится?

Кажется, Вита уже стояла на том же пути, что и Глава Судаковых в детстве, это несколько упрощало разговор, но внезапно оказалось морально отягощающим.

— Все учатся, и взрослые, и дети. Человек никогда не перестаёт учиться, в течение целой жизни.

— Значит, Вита — человек?

Джани пристально вгляделась в девочку, отчего-то живо вспомнив Хичан. Но даже если Вита и была очередным особенным человеком, взращённым искусственно, что стоило говорить? Какими словами и интонацией? Как не довести ребенка ни до самоуничижения, ни до надменного превосходства? Сама она не помнила, что говорил

отец и когда объяснил разницу между семьёй Судаковых и обычными людьми, казалось, эти знания были всегда. Наконец, новая Глава осторожно начала:

— Вита — человек. Вита — ребёнок. Вита — девочка. У Виты две руки, две ноги и сиреневый цвет волос, это не значит, что всё так останется на всю жизнь. Главное — что ты живое существо, а все живые существа равны между собой в своём праве на существование.

Не слишком ли заумно прозвучало? Но девочка кивнула в ответ, выражая понимание.

— А когда у меня уроки? — был её следующий вопрос.

— Уроки? У тебя теперь… будут новые учителя, и программа поменяется.

— Понятно.

— А, скажи, чего ты больше всего хочешь?

Этот вопрос закономерно вытекал из предыдущего, но ребёнок истрактовал его по-своему. Вита задумалась крепко-крепко, действительно пытаясь прислушаться к себе, и ничуть не смутилась, найдя ответ:

— Куклу. Я хочу узнать, как они выглядят и что с ними делают дети.

Джани улыбнулась, это более-менее вписывалось в концепцию обыкновенного ребёнка.

— Тогда пойдём в общий зал. Позавтракаем, умоемся, и вдоволь поиграем в кукол!

Девочка послушно спустила ноги и спрыгнула с кровати — не по годам развитая моторика, конечно же, не укрылась от зоркого взгляда новой воспитательницы.

***

Джону тоже не спалось в ночь после боя, но не потому, что его терзали раздумья о смысле бытия или лица погибших товарищей стояли перед глазами. Нет, он всегда предпочитал рассматривать людей, как средство достижения своих целей, даже те чувства к Джани, что терзали его до сих пор, воспринимая как неизбежную потребность несовершенного человеческого организма. Или духа… ведь и выход за пределы физиологического бытия не сильно изменил его отношения к девушке. Но это он предпочитал списывать на инертность сознания. Осознать себя мёртвым и вправду оказалось непросто, учёный впервые понял, почему каждый день умирают сотни тысяч людей, но Ликами перерождаются единицы. Осознать себя мёртвым, распрощаться с физической оболочкой и не возжелать раствориться, наконец, в вечности, обрести покой и вернуться в состояние изначального ничто — даже ему далась с трудом. Но то, что удерживало его от забвения, то, что двигало им и в эту ночь, было ни с чем несравнимым чувством соперничества. Давно уже он не ощущал подобной эйфории от вызова, брошенного ему целым миром. Глобальная проблема под названием «Ария» должна быть решена именно им — ни аналитик Нелл, ни удачливая Джани не должны первыми прийти к наилучшему решению. Не то, чтобы Джон нуждался в лаврах спасителя Земли, но этой уникальной миссией он желал насладиться на максимальных уровнях сложности. Весь вся жизнь — игра, которая проходится лишь однажды, созданная для удовлетворения его эгоизма.

Мыслительный процесс учёного в эту ночь работал на максимальных скоростях, словно выйдя за пределы физической оболочки, его дух подключился к какому-то единому мировому инфополю и то, что раньше могло прийти лишь путём рассуждений и построения логических цепочек, теперь всплывало на поверхность сознания само собой. Попасть на Синар? Не проблема — сделать это так же, как инопланетяне прибыли на Землю тридцать лет назад! Не зря он ещё мальчишкой вынес с корабля не только красные камни, но и бортовую аппаратуру, оставив запоздало спохватившемуся правительству только пустой корпус. Совершенный барьер Пера укрывает Арию? Бред, не бывает ничего совершенного и непробиваемого! Должен быть способ!

Джон даже не удивился, когда стена перед ним раскрылась, образуя новый, ранее не существовавший проход. В маленьком, тускло освещённом зале, где раньше на постаменте хранилось Перо, запрятанное Алхимиком, всё ещё было чем поживиться ненасытному учёному. Не только послание для своей дочери оставил бывший кузнец и военный Синара, но и богатое рукописное наследство идеологическим потомкам. Углубившись в чтение, жадно проглатывая тетрадь за тетрадью, бессмертный эгоист осознал: если Хоил считал свои клинки произведением искусства, то для его учителя они виделись детской игрушкой. Джон чувствовал, как складываются в причудливый трёхмерный витраж осколки знаний, разрозненно разбросанных

там и тут, он будто мог обойти со всех сторон и разглядеть со всех ракурсов новую конструкцию из переплетённых умозаключений и задач, выстроившихся перед ним, в точности зная, каких элементов не хватает для завершения этого метафизического механизма. Он ощутил небывалую эйфорию и вдохновение, которое не слетало на него вот уже с тех пор, как он создал первое искусственное тело для Хины.

***

Конечно, в этот день каждый проснулся когда хотел и делал, что хотел. Солдатам нужно было время, чтобы проветрить головы, но стихийное собрание всё равно случилось в общем зале уже во второй половине дня. Повисшая в воздухе нерешённость конфликта, не давала двигаться дальше, забыть войну, вернуться к привычной жизни. Да и была ли теперь возможна та прежняя относительно мирная жизнь, перечёркнутая горами трупов? Большинство из воинов не участвовали в Первой Межпланетной войне, будучи ещё детьми, а наиболее юные и вовсе являлись сверстниками Дэна. Джани и Вита даже познакомились с некоторыми из них в ходе шумной, растянувшейся на пару часов игры с пластиковыми куклами, мягконабивными мишками, железными машинками и детской посудкой. Пухлая синеволосая девочка и худощавый парень с серебристыми волосами присоединились к ним, когда на маленькой сковородке жарились крохотные блинчики, а рядом выстраивалась, ожидая «обеда» семья зайчат. Девочку, тоже похожую на щекастого зайчика, звали Деметра, или просто Деми. Она и её напарник оказались сиротами из разный Семей, нашедшими дом в китайском приюте Синдао. Деми была родом из России, но к какой семье принадлежали её родители, не помнила. Сероволосый Карл оказался немцем, а ещё одни их товарищ, двадцатилетний долговязый парень с карамельного цвета волосами по имени Джим — американцем. Все они свободно владели как китайским, так и своим родным языком. Джани вдруг показалось, что она знает ребят уже довольно долго: в Деми прослеживались черты характера Хичан, в Джиме она увидела Илью, в слегка надменном Карле — Зига. И сама собой мелькнула мысль сколотить из этих ребят команду нового поколения для Дэна, которого предстояло и дальше готовить как будущего главу Семьи с неизвестным до сих пор статусом. Мальчик, словно почувствовав, что о нём вспоминают, спустился из своей комнаты. Увидев, стоящего в стороне Карла, он слегка вздрогнул. Немец отвернулся, изображая лицом безразличие. Видимо, ребята уже успели столкнуться ночью, но не знали имён друг друга. Джани заставила всех ещё раз представиться, чтобы Вита, уже раскладывающая блинчики по тарелкам в цветочек, точно всех запомнила. Воспитательница с отрадой отметила, что девочке не чужда забота о близких: заигравшись, она даже забыла на время о своей книге, которая лежала рядом на краю её стульчика.

— Спасибо, — Дэн потянулся к тарелке. Его длинные баклажановые волосы были растрёпаны, резинка держала только половину хвоста.

— Плохо спалось? — участливо поинтересовалась Джани.

— Да как тут вообще… как вы все можете спокойно спать, после всего, что случилось?! — внезапно разразился он истеричным визгом.

— Это как минимум наш долг перед организмом. Доведёшь его раньше срока, и кто заменит тебя в бою?

— О каком бое речь?! Мы разве не проиграли? Мы потеряли всех, кто нам дорог! Всё уже кончено…

— Дэн, — это была Дэми, по-матерински откинувшая чёлку с его лба своими пухлыми пальчиками. — Если Род и Семья — не те, кто тебе дорог, то зачем ты вышел на бой? Почему ты ещё здесь?

Это отрезвило парня, по крайней мере, он прожевал следующую фразу, вертевшуюся у него на языке.

— О, кажется, что-то начинается! — Джим не отрывал взгляд от экрана своего планшета, куда транслировались записи с маленьких шарообразных дронов, летающих вокруг его головы.

Взгляды собравшихся обратились в один из концов зала, где из двери в лазарет выходил глава Семьи Наньсин. Вечно задорный мужчина выглядел бледным и измождённым, его «брат», глава Бейсин, чудом выбравшийся с базы террористов, до сих пор лежал в коме. К нему подошёл что-то обсудить Хранитель штаба.

— И почему это существо не пришло нам на помощь?! — снова на пустом месте вспылил Дэн, не зная, на что бы ещё выплеснуть негодование. — Оно ведь умеет менять облик! Да будь у нас такой союзник, мы бы… они бы…

— Хранитель не умеет менять облик, — холодно произнёс Джон, незаметно подошедший к подросткам. — Это вообще не человек и за пределами штаба он существовать не может.

— Кто? — спросила Вита. — Кто не человек?

— Вон тот, рядом с круглым дядькой, — указала Джани. — Наверное, у него рыжие волосы, большинство почему-то так видит.