Гиппократ
Шрифт:
Это новое объяснение духовного облика народов климатом, в первый раз сформулированное Гиппократом, будет иметь огромный успех в античности. Аристотель, сын врача, внимательный читатель Гиппократа, повторяет эту мысль в «Политике»:
«Нации, живущие в холодных странах, и в особенности европейские народы, полны храбрости, но, пожалуй, лишены сообразительности и технической сноровки. Вот почему, существуя как относительно свободные народы, они неспособны к политической организации и бессильны одержать верх над соседними народами. Наоборот, азиатские народы умны и изобретательны, но у них нет никакой храбрости, поэтому они живут в подчинении и вечном рабстве. Но раса эллинов, занимая промежуточное географическое положение, совмещает качества двух групп вышеуказанных народов, так как она
Климатический детерминизм у Аристотеля упрощен по сравнению с Гиппократом. У него фигурирует холод или тепло, а не контрасты или отсутствие контрастов между временами года. Он заменяет двойное деление Европа-Азия на тройное деление Европа-Азия-Греция. Между двумя крайними полюсами золотую середину у него занимают греки. Умеренный климат способствует тому, что они совмещают два качества одновременно: храбрость и ум. Они имеют все козыри, чтобы господствовать над миром, если объединятся политически.
Климатический детерминизм, который у Гиппократа служил для объяснения отпора, данного греками персидскому империализму, у Аристотеля становится оправданием для надежд панэллинского империализма, который его собственный ученик Александр реализовал на свой манер. Таким образом, Аристотель устанавливает эллиноцентризм, который попыталась смягчить ионическая этнография.
Размышляя над причинами болезни, врачи-гиппократики не только определили место человека в окружающей среде. Они также описали историю человека в рамках размышления об искусстве медицины. Поэтому мы оставляем трактат «Воздух, вода, местности» и переходим к трактату «Древняя медицина».
Это произведение представляет собой реконструкцию рождения медицины и освещает решающий момент в истории человечества, когда человек перешел из дикого состояния в цивилизованное. Это вписывается в спор «древних и современных» в V веке, отголоски которого мы находим во многих отрывках из «Гиппократова сборника».
Должна медицина руководствоваться традицией или должна исходить из новых принципов? Автор-гиппократик занимает в этом споре двойственную позицию. Вне всяких сомнений, он принадлежит к «древним», поскольку защищает традиционную медицину от новаторов, которые стремятся освоить новые постулаты. В то же время, когда он описывает историю медицины, восходя к ее истокам, он выбирает концепцию исторического становления, которую разделяли просвещенные умы века Перикла — ту, что основана на идее прогресса.
Во времена Гесиода у греков был пессимистический взгляд на положение человека. Переход от золотого века к железному представляется упадком. В V веке этот процесс уже рассматривался как переход от дикого состояния к цивилизованному благодаря открытию различных искусств (technai). Эта тема прогресса была достаточно модной, чтобы появиться у трех драматургов: у Эсхила в «Прометее», у Софокла в знаменитом хоре из «Антигоны» и у Еврипида — в речи афинского царя Тезея в «Молящих». Это видение исторического прогресса разделяет также и историк Фукидид. Среди искусств, открывающих путь к прогрессу, наряду с сельским хозяйством и мореплаванием фигурирует медицина. Прометей у Эсхила хвалится, что показал людям «смеси успокаивающих лекарств, с помощью которых они устраняют болезни». Что касается Софокла, то он причисляет медицину к удивительным изобретениям человека, «который сумел измыслить средства избежать неизлечимых болезней».
Теперь мы лучше понимаем, почему врач сам попытался реконструировать в историческом полотне рождение и прогресс медицинского искусства. Так как автор «Древней медицины» имеет диететическую концепцию медицины, рождение медицины совпадает с открытием диеты. Именно открытие диеты знаменует начало медицины как таковой. Но ему предшествовало открытие диеты для здоровых людей. Это двойное открытие позволило перейти от дикой и несчастной жизни, когда человек питался, как животное, к цивилизованной.
Первое из двух открытий — кулинария. Автор «Древней медицины» воздерживается давать это традиционное название, потому что видит в нем первый этап медицины или, по крайней мере, предварительный этап. Вот как он об этом пишет:
«Возвращаясь к источникам, я считаю, что режим и пища, которыми сейчас пользуются, не были бы открыты, если бы человеку было достаточно
Открытие состоит в приспособлении пищевого режима к человеческой природе посредством разнообразных кулинарных манипуляций, из которых основными являются варка и перемешивание. Оно имело исключительно важное значение для судьбы человечества: вырвало человека из животного состояния и избавило от злополучной участи. Парадоксально, но эта слабость в конечном счете была причиной его величия. Человек был просто вынужден изобрести искусство кулинарии.
К открытию пищевого режима для здоровых людей добавилось второе — для больных людей. Вот как автор «Древней медицины» рассматривает этот второй этап, который знаменует открытие медицины как таковой:
«Рассмотрим также медицину, признанную таковой, ту, которая была открыта для больных, обладающую одновременно и названием, и специалистами в этом искусстве. Преследует ли она также одну из этих целей? Как она началась? Как я уже сказал в начале, я думаю, что к исследованиям по медицине не приступили бы, если бы один и тот же режим подходил и больным, и здоровым. Совершенно определенно можно сказать, что в наши дни те, кто не используют медицину, — варвары, и небольшое число греков — когда болеют, сохраняют тот же пищевой режим, что и здоровые люди. Прислушиваясь только к собственному желанию, они не могут отказаться ни от одного из блюд, которых им хочется, ни даже сократить количество. Но те, кто искал и открыл медицину, придерживаясь того же умозаключения, о котором шла речь в моем предыдущем повествовании (то есть те, кто открыл пищевой режим для здоровых людей), начали с убавления массы продуктов питания и сокращения многого на очень малое. Но так как они увидели, что режим иногда достаточный и явно благотворный для некоторых больных, не является таковым для всех, потому что иные были в таком состоянии, что не могли вынести даже небольшого количества пищи, они посчитали, что такие больные нуждаются в более щадящем режиме и открыли супы, смешивая небольшое количество твердых веществ в большом количестве воды, лишая твердости эти вещества перемешиванием и варкой. Наконец, для больных, которые не могли справиться даже с супами, они отменили даже супы и перешли к напиткам. Еще они следили, чтобы напитки были в нужной мере, как по смеси, так и по количеству, воздерживаясь предписывать слишком обильное и неумеренное питье, а также слишком недостаточное».
Автор категорически настаивает на преемственности этих двух открытий. Они имеют одну и ту же цель: приспособить пищевой режим к человеку, здоровому или больному. Но второе открытие значительнее первого, так как степень слабости больного меняется в зависимости от силы болезни. Для больных нужно изобрести много режимов, тогда как для здоровых есть только один. Таким образом, медицина является разновидностью персонализированной кухни. Она является признаком высшей ступени гуманизма, к которому, впрочем, приобщены не все люди. Автор «Древней медицины» многозначительно упоминает, что варвары не знали медицины.