Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера

ван Фрекем Джордж

У Конрада Хайдена, довольно здравомыслящего журналиста, есть следующий интригующий параграф: «Неожиданно посреди разговора лицо Гитлера меняется, словно отражая внутреннее видение. В такие моменты его отвратительные черты словно исчезают, а что-то запредельное усиливается до такой степени, что становится просто страшно. Его глаза устремлены вдаль, он словно читает или видит что-то, невидимое ни для кого другого. И говорят, что, если проследить за направлением его взгляда, в дальнем углу порой можно увидеть Рудольфа Гесса. С глазами, прикованными к фюреру, Гесс словно говорит с ним, не разжимая губ… Несомненно, в ранние годы Гитлер использовал своего младшего друга в качестве необходимого дополнения к собственной личности…»²⁸⁵

Это загадочное утверждение в некотором смысле

подтверждает капитан Майр, который в своей статье «Я был начальником Гитлера» пишет: «Гесс был первым и самым успешным наставником Гитлера… Он по-дилетантски увлекался месмеризмом и гипнотическими методами лечения и самого большого успеха добился, без сомнения, с Гитлером. Перед каждой важной речью Гитлер порой целыми днями оставался наедине с Гессом, который каким-то неведомым способом приводил Гитлера в то неистовое состояние, в котором тот появлялся на публике»²⁸⁶. Во время гитлеровских речей Гесс мог повторять, «не разжимая губ», в унисон с Гитлером некоторые пассажи, которые он запоминал во время репетиций. Заметка Майра была написана после его бегства из Германии (а напечатана после того, как его интернировали и бросили в концентрационный лагерь). Возможно, он позаботился о том, чтобы упомянуть в своей статье лишь о влиятельных фигурах нацистского мира, уместно позабыв и об Эккарте, и о своей собственной роли. Нетрудно догадаться, что этот «неведомый способ», которым Гесс приводил Гитлера «в неистовое состояние», являлся тем же самым способом, которым пользовался медиум Гитлер, открываясь овладевшей им силе.

Еще немного о друзьях

Среди верных рыцарей Гитлера можно различить две группы людей. В первую входят люди, подобные Гессу, Розенбергу, Штрайхеру, Динтеру, Герингу, Рему, Франку, Эссеру, Гюнтеру и Фрику; во вторую – подобные Гиммлеру, Геббельсу, фон Шираху и Шпееру. В первой были люди, поддержавшие его в самом начале, они явно имели особую связь с Гитлером и выживали даже тогда, когда их отношения с фюрером заходили в тупик. В случае с Ремом, который был главной мишенью «ночи длинных ножей» и единственным исключением в первой группе, Гитлеру потребовался целый день, чтобы решить, наконец, что тот должен умереть, причем Рему была дана возможность застрелиться и уйти из жизни с почетом. А Гесс, который своим полетом в Шотландию нанес Гитлеру «второй по серьезности личный удар»²⁸⁷ (первым была смерть Гели Раубаль), был уверен, что, если они встретятся вновь, Гитлер поймет и простит его. С людьми из второй группы, какой бы близости к фюреру они ни достигали, он никогда не был связан лично. Он просто «овладевал» ими. В каждом из этих случаев процесс формирования зависимости детально известен. Все эти факты вновь указывают на то, что за внешними узорами, известными под именем «история», лежит оккультная тайна.

Альфред Розенберг и его жена бежали от Русской революции; в конце 1918 года они оказались в Мюнхене и стали частью мюнхенской русской общины. В те бурные времена на русских интеллектуалов глубокое влияние оказала теософия (ведь мадам Блаватская была русской), а многие были хорошо знакомы и со спиритизмом (вспомните Распутина). Императорский двор задавал тон, практикуя спиритизм и другие формы оккультизма. На русском языке существовала обширная спиритическая литература. Многочисленные русские общины принесли эти интересы во многие города Западной Европы, в том числе и в Германию.

Почти сразу после своего прибытия в Мюнхен Розенберг отправился на встречу с широко известным Дитрихом Эккартом. Они немедленно нашли общий язык; им помогли их общие интересы – мистицизм, антисемитизм и антибольшевизм. Розенберг стал «правой рукой Эккарта», помогая ему писать и редактировать газету «Простым немецким». Другим их общим интересом был оккультизм – весной 1919 года Эккарт введет русского прибалта в общество Туле. Несколько недель спустя он представит его Адольфу Гитлеру, который к тому времени навещал Эккарта почти ежедневно. Отношения Розенберга и Гитлера в то время были «очень дружескими» (Берш).

Розенберга интересовали оккультные идеи, это ясно показывают основные темы «Мифа двадцатого столетия»; даже его одержимость сионизмом и масонством, по всей видимости, имеет оккультную подоплеку.

Именно он перевел на немецкий «Протоколы сионских мудрецов», напечатал их в «Фелькишер Беобахтер» и посвятил их обсуждению поток антисемитских памфлетов. Все это не мешало ему восхищаться священными книгами Индии, Христом и Мейстером Эккартом. Другой частью личности этого бледного интеллектуала была его связь с «миром сновидений». «Розенберг открыто, энергично и подчеркнуто настаивал на важности сновидений в жизни, – пишет Барш. – Для Розенберга миф и сновидение обладают практически теми же самыми атрибутами… Сновидение – это активность и сила души; сновидение как таковое обладает причинным статусом, оно также является силой и, в конечном счете, приводит к «акту творения»²⁸⁸.

Розенберг был одним из тех, кто обратился в гитлеризм немедленно, как только увидел Гитлера на одном из его выступлений, – несмотря на то, что лично встречался с ним и раньше и не был особенно впечатлен. Так было и с Юлиусом Штрайхером, пресловутым издателем «Der St"urmer» – непристойного антисемитского издания, тираж которого, после того как нацисты пришли к власти, возрос с 20 тысяч до 400 тысяч экземпляров. Одними из самых верных его читателей были лично фюрер и рейхсканцлер. Гитлер будет защищать Штрайхера в любых обстоятельствах, даже когда того придется отстранить от гауляйтерства в Тюрингии из-за постоянных скандалов и неприкрытой коррупции. «Несмотря на все его недостатки, здесь нет ни одной полнокровной личности, подобной ему… А еврей в действительности еще ниже, кровожаднее и сатаничнее, чем его изобразил Штрайхер», – сказал Гитлер в одном из монологов²⁸⁹.

Он никогда не забудет того, что в 1922 году, после своего «обращения», Штрайхер перевел в НСДАП всю Немецкую социалистическую партию (DSP) целиком – он был тогда ее председателем. Напомним, что DSP была одной из двух партий, организованных с подачи Туле для привлечения под знамена национализма рабочего класса. Второй, и куда более успешной, была DAP. С тех самых пор Штрайхер, расхаживающий с хлыстом, как и его фюрер, стал самым верным нацистом. На фотографиях, сделанных во время Пивного путча, видно, как он обращается к толпе на Мариенплатц, в самом сердце Мюнхена – как раз тогда, когда никто из путчистов не знал, что делать дальше, а генерал Людендорф отдал приказ идти к Фельдернхалле, где и раздадутся выстрелы.

«Для Штрайхера убежденность в конечной победе основывалась на факте существования Адольфа Гитлера. То, что этому противоречила эмпирическая реальность – ведь в то время Гитлер практически не имел никакой власти, – не имело значения, – пишет Клаус-Эккехард Берш. – Юлиус Штрайхер верил не только в то, что на Гитлере лежит благословение божье, но и в то, что он является посредником между Богом и людьми». Берш также подчеркивает, что вера Штрайхера не основывалась на расовых соображениях. «Нигде у Штрайхера, которого обычно выводят примитивным расистом, вы не найдете утверждения о том, что Гитлер является фюрером, потому что в нем в совершенстве выразился расовый потенциал немецкого народа. Дело было не в причинах низшего порядка, не в природе и не в расе; величие Адольфа исходило из его особой роли в борьбе за светлое будущее против злобного врага рода человеческого»²⁹⁰.

«Штрайхер был тесно связан с Динтером, а также дружил с Дитрихом Эккартом, – пишет Мартин Собирой. – Потрясающее впечатление, производимое Гитлером, когда на спиритических сеансах им овладевал дух, может объяснить, почему 20 октября 1922 года Штрайхер включил в НСДАП практически всех своих последователей». Это также может объяснить, почему он считал Гитлера божьим посланцем, спасителем немецкого народа. Сам Штрайхер вел себя как существо, в которое вселился какой-то подлый бес, в нем не оставалось уже ничего человеческого. Согласно Шпееру, «его считали отвратительным даже в Третьем рейхе», а Йозеф Персико, очевидец Нюрнбергского процесса, пишет, что в Нюрнберге «этот человек стал изгоем: обвинители его поносили, а другие обвиняемые избегали»²⁹¹. Но Штрайхер «говорил и действовал так, как того втайне желал Гитлер, – замечает Хайден. – Штрайхер был воплощением подсознания Гитлера»²⁹².