Гладиатор Гора
Шрифт:
— Я не знаю, как завязывать, Джейсон, — сказала она.
— Хорошо. — Я взял галстук и через секунду завязал его, затем расправил воротник рубашки. Поправил галстук как мог, не имея зеркала.
— Каким привлекательным ты выглядишь, — заметила она.
Мне стало приятно.
— Твое бедро, — вдруг увидел я. — На нем нет клейма!
На ее левом бедре в действительности не было клейма. Мне следовало раньше заметить, но как-то это ускользнуло от меня. Разорванная та-теера позволяла видеть ту часть ноги, куда обычно ставили клеймо.
— Нет, — сказала она. И добавила
Я уже неосознанно встал, чтобы убедиться в этом. У большинства девушек клеймо стоит на левом бедре, где их может ласкать мужчина-правша. Некоторые девушки заклеймены справа. А иные, правда таких очень мало, имеют клеймо на нижней части живота слева.
— Ты разочарован? — спросила она.
— Нет, — воскликнул я. — Нет!
— Ты хочешь, чтоб у Дарлин было клеймо?
— Конечно нет. — Я был удивлен, что она говорит о себе в третьем лице, называя себя по имени. Конечно, такое случается у горианских рабынь. Я напомнил себе, что она — рабыня, без сомнения, уже давно обитает на Горе и, конечно, хорошо приспособилась к суровым реальностям.
Как чудесно, что такие красивые женщины являются рабынями! Я очень завидовал здешним мужчинам.
— Ты бы предпочел, чтобы меня заклеймили? — Дарлин сердилась, задавая вопрос.
— Нет, — повторил я, — конечно нет.
Но какой мужчина не предпочел бы, чтобы красивая женщина носила клеймо? Я заметил, что в этот раз Дарлин не назвала себя по имени. Было впечатление, что она сознательно удержалась от этого.
Она сердито смотрела на меня.
— Я просто удивлен, — смущенно оправдывался я. — Все девушки-рабыни, которых я встречал до этого, имели клеймо.
— Ну а у меня его нет, — сказала Дарлин.
— Я уже заметил это, — ответил я.
— Ты разговариваешь со мной как горианский дикарь? — Она пыталась своими маленькими руками натянуть ткань на бедра.
— Нет, — быстро отреагировал я. — Я не имел намерения оскорбить твои чувства. Мне очень жаль.
— Возможно, у меня клеймо слева внизу живота, — проговорила она. — Так иногда делается. Хотел бы взглянуть?
— Нет, конечно нет, — уверил ее я.
Злобно она разорвала та-тееру и раздвинула ткань.
— Там есть отметка? — спросила она.
— Нет! Нет! — воскликнул я.
Мне хотелось схватить ее, запустить руку в дыру на ее одежде и, приподняв, сильно прижать Дарлин спиной к стене, заставить ее заплакать, потом поставить на ноги и изнасиловать как рабыню.
— Пожалуйста, прости меня, — сказал я. — Мне очень жаль.
— Я прощаю тебя. Мне не следовало злиться, — Дарлин взглянула на меня, — можешь ли ты простить меня, Джейсон?
— Да не за что прощать, — сказал я.
— Все это потому, что я чувствительна, — оправдывалась она, — потому что моя красота так откровенно выставлена напоказ перед хозяевами.
— Я понимаю, — ответил я. — Ты действительно красива.
— Спасибо, Джейсон, ты очень добр.
— Ты красива, вполне красива, — уверил ее я.
— Я полагаю, это нетрудно установить, когда на мне одежда горианской рабыни, — заметила Дарлин.
— Да, это нетрудно, — улыбнулся я.
— Какие
— По крайней мере, — заметил я, — тебе разрешают носить одежду.
— Да, — улыбнулась она.
В действительности часто в жилищах для рабов и в домах работорговцев женщины содержатся нагими, на них только ошейник. Это производит экономию в отношении стирки туник, а также считается хорошим дисциплинарным воздействием на девушек. Они усваивают, что даже набедренная повязка не дается просто так, ее тоже надо заслужить. Еще следует заметить, некоторые хозяева обычно содержат девушек нагими в собственных покоях. В большинстве случаев, однако, позволяют девушкам какую-то одежду, обычно короткую, без рукавов, сшитую из одного куска, — так называемую тунику для рабов. Это позволяет хозяину держать себя в руках. Кроме того, велико удовольствие щелчком пальцев заставить девушку снять тунику или разорвать ее на ней по своему капризу.
— В та-теере, — с горечью сказала она, — иногда чувствуешь себя более раздетой, чем когда раздета в действительности.
— Я это понимаю, — мягко сказал я.
Она промолчала.
Я продолжил:
— И все-таки в тунике ты чувствуешь себя более комфортно, чем просто в ошейнике.
— Правда, — Дарлин улыбнулась, — немного лучше, чем просто в ошейнике.
Я снова испытал зависть к горианским дикарям.
— Я не заклеймена, — пояснила она, — потому что мои хозяева думали, что клеймо может испортить мою красоту.
Я был не готов спорить об этом, но удивился. Судя по тому, что я видел, клеймо делало женщину в сотни раз более красивой и возбуждающей. Оно подчеркивало прелесть той, на чьей плоти было выжжено.
— Мне не нужен пиджак, — сказал я.
— Пожалуйста, Джейсон, ради меня, — взмолилась Дарлин.
Она была удивительно хороша в эту минуту!
— Ну ладно, — согласился я и надел пиджак.
— Теперь пальто.
— Но уж пальто мне точно не нужно, — возразил я.
— О, пожалуйста, пожалуйста, Джейсон! — умоляюще воскликнула она.
Я надел и пальто.
— Ты чудесно выглядишь, — сказала Дарлин. — Как давно я не видела красивого мужчину из моего мира, да еще шикарно одетого.
— Я чувствую себя дураком, — заявил я. — Земная одежда нелепа в этом мире. К тому же она кажется неуклюжей и неуместной, грубой и дикарской в сравнении с линиями и простотой горианских нарядов.
— Нет-нет, — уверила Дарлин. — Она превосходна!
— Ну, если тебе нравится…
— Ты был так добр! Какие прекрасные воспоминания ты разбудил во мне!
— Не стоит благодарности, — сказал я. На самом деле это был, конечно, пустяк, но Дарлин казалась чрезвычайно благодарной. Вероятно, земная одежда много значила для нее.
— Может быть, теперь ты покажешь мне выход, чтобы я попытался убежать отсюда?
— Поторопись, — проговорила девушка, проскользнув впереди меня к приоткрытой двери камеры.
— Осторожнее, — предупредил я. — В зале могут быть стражники.
— Нет, — возразила Дарлин. — Время для обхода еще не пришло, но скоро наступит. Мы должны поторопиться.