Гладиаторы «Спартака»
Шрифт:
— Казалось бы? — тут же уточнил Зрелов.
— В процессе, как у нас говорят, оперативно-следственных действий было точно установлено: пропала одна редкая вещь — рисунок английского художника ХVIII века Уильяма Хогарта «Обнаженная натурщица».
— Вещь дорогая?
— Дорогая уже потому, что мастер известный и работа дивная. Знаю ее по единственному воспроизведению в альбоме начала XIX века. Но стоила бы она, скажем, 10 тысяч долларов. Однако, исходя из того, что это была единственная «ню» в творческом наследии выдающегося англичанина...
— Ню... Что-то знакомое... — насторожился Зрелов.
— Так
— Голая дамочка, значит...
— Можно и так сказать. Так вот, исходя из того, что других рисунков, а тем более картин, изображавших обнаженную женскую натуру, в наследии мастера нет, коллекционеры, — а есть среди них и такие, кто собирает либо только работы Уильяма Хогарта, либо только «ню» в творчестве европейских мастеров, могут отдать за такой вот небольшой рисунок до ста тысяч «зеленых».
— Ого! — присвистнул Петр. — У нас и за меньшие суммы убивают. А работа точно пропала после смерти коллекционера? Не мог он...
— Вот что значит читать только хорошие детективы, — удовлетворенно констатировал Егор. — Вопрос поставлен правильно. Когда я, по просьбе Аверьянова, приехал на место преступления, у меня после тщательного осмотра квартиры и всех картин и рисунков, не только висевших на стенах, но и тех, что хранились в папках на стеллажах, тоже возник вопрос: а не мог ли Шаповалов передать работу на какую-нибудь выставку? Пришлось моим ребятам потратить немало времени. И точно было установлено, что никаких выставок по теме нигде в это время не было, и в обозримом будущем не планировалось ни выставок европейских «ню», ни экспозиций работ Уильяма Хогарта.
— А искали в квартире хорошо?
— Очень. И обнаружили интересную вещь: «ню» Хогарта была заменена в раме репродукцией. Очень хорошей, но репродукцией. Причем — другой работы Хогарта.
— Непрофессионал сработал?
— Думаю, профи, но просто не предполагал, что в прокуратуре могут оказаться люди, способные отличить репродукцию от подлинника, а работу Хогарта, скажем, от Шардена...
— Честно говоря, Хогарта от Шардена и я, может быть, не отличу, — озадаченно покрутил головой Зрелов.
— У тебя другие таланты и знания, — успокоил друга Патрикеев, — тебе это и не надо, пока не начнешь коллекционировать. Да и тогда не надо. Всегда можешь со мной посоветоваться — и по искусству, и по криминологии.
— Как и ты со мной — по компьютерам или по спорту.
— К этому еще вернемся. А пока, напоминаю тебе, картина такая: убит крупный коллекционер. Похищена редкая работа, оцениваемая — даже по стартовой цене на европейских аукционах — не менее чем в 50-70 тысяч долларов. Убийство совершено с помощью спецсостава, которым пользовались французы как во время военных действий за пределами страны, так и в ходе миротворческих операций за рубежом.
— Яд какой-нибудь?
— Нет, вполне на первый взгляд мирное вещество. Но у здорового человека оно сильно стимулирует работу сердца и помогает пережить болевой шок, резкое истощение организма в результате острой потери крови и т.д. А вот на больное сердце...
— Ты же говорил, что у твоего коллекционера было здоровое сердце, — напомнил Петр.
— Здоровое в сравнении с предынфарктными
— А препарат этот...
— Как раз и создавал такие психические и соматические перегрузки. Причем в очень короткий промежуток времени. Сердце не успело адаптироваться. И практически здоровый — если учесть 70-летний возраст — человек скончался. Кровь рванула сквозь зажатые стенозом сосуды, сорвала сгусток со стенки, тромб пошел в сердце и — инфаркт.
— Ты прямо специалистом стал по этой части,... — усмехнулся Петр.
— Может, что-то и не так изложил из того, что сказано в медэкспертной справке, но приблизительно, близко к тексту, как говорится, — пожал плечами Егор.
— Хорошо, старик убит...
— Ничего тут хорошего нет, — сказал Патрикеев, вытирая потное тело черным махровым полотенцем.
— Я не в том смысле, а в смысле приближения тебя к разгадке преступления. Старик убит. Ясно — от чего. На кого падают подозрения?
— Тебя интересует портрет преступника?
— Ну, что-то вроде того...
— Это человек, — не спрашивай, как это определили, но за точность я ручаюсь, — лет 35-40, с хорошо развитыми мышцами либо в прошлом спортсмен, либо, учитывая, что упомянутым выше составом пользовались солдаты и офицеры французских спецвойск, — ветеран такого подразделения. Скорее всего — брюнет, национальность — француз или итальянец. В момент преступления был в парике темно-каштанового цвета, лайковых перчатках, поверх которых были натянуты хирургические. У него отличное зрение, очков во всяком случае не носит и контролирует предметы на расстоянии 20-30 метров. Физически силен. Находчив...
— Погоди, погоди... — покрутил головой Петр. — Что находчив, понятно. Придурка на такое задание не пошлют...
— Это — логика. А есть еще анализ действий преступника на месте происшествия. Он нашел в квартире все имевшиеся там тайники. Их обнаружили и наши сотрудники. Но они — профессионалы.
— Он тоже профессионал.
— Он — по другой части.
— А скажи, разве не могли это спецсредство дать не бывшему французскому спецназовцу, а обычному киллеру?
— Могли. Но обычные киллеры не способны, как правило, сделать укол так мастерски, как обученный этому для действий в экстремальных ситуациях спецназовец.
— Значит, в квартире были тайники? Ну, действительно детектив. И что же в них обнаружили твои парни?
— А ничего. Или почти ничего.
— Все унес киллер?
— Если бы. У нас есть такие технологии, что можем определить, какие предметы хранились в тайнике и, более того, когда их оттуда вынули.
— Фантастика...
— Не большая, чем новые поколения твоих компьютеров.
— И что же?
— Установили, что вещи, хранившиеся в тайниках, были вынуты оттуда задолго до появления в квартире этого таинственного убийцы.