Гладиаторы «Спартака»
Шрифт:
— Ты сказал, ребята из Мосгорпрокуратуры «почти ничего» не нашли. Значит, что-то все-таки нашли?
— Да, скорее всего они нашли как раз то, что искал преступник.
— И что же это было?
— Уникальная брошь работы середины ХVIII века. Судя по всему, наводка бандита была как раз на две вещи: рисунок Хогарта и эту брошь, — констатировал Патрикеев.
— Только на них? — удивился Петр.
— А ты сам посуди. На стенах остались нетронутыми ценнейшие картины и рисунки, среди которых — подлинники Леонардо да Винчи и Рубенса.
— И?..
— Миллионы
— Есть и такие?
— Есть. Это те богатые люди, которые в страстном желании завладеть каким-то раритетом сами инициируют ограбления музеев и частных коллекций или просто покупают явно краденые раритеты. И после этого, естественно, никогда не дают сведений в мировую искусствоведческую печать, никогда не выпускают полных каталогов своих коллекций.
— Собаки на сене?
— Что-то вроде того. Гобсеки от искусства. Так вот, если продать коллекцию таким тайным собирателям, то и того больше.
— Но почему же убийца и грабитель, так рискуя, все же взял лишь рисунок Хогарта и...
— И хотел взять еще и уникальную брошь? Да потому, что у него заказ был на рисунок и брошь.
— А брошь-то что, редкая и дорогая?
— Сами камни — не очень дорогие. Хризолиты, бриллианты, аквамарин, кораллы, топазы, гранаты, альмандины, гиацинты. Хотя, конечно, очень хорошей огранки. Но тут еще ценится работа...
— Ты же, кажется, говорил, что это вещь неизвестного мастера...
— Что совсем не значит, что он не известен как мастер.
— Поясни.
— Специалисты знают множество произведений искусства — скульптур, картин, рисунков, украшений с драгоценными камнями, авторы которых не известны. По каким-то причинам мы не знаем их имен, не можем точно восстановить их биографии. Но сохраняется несколько, иногда — довольно много работ, которые объединяются по специфическим приемам мастера, по его живописной или графической манере, по подбору камней в украшениях, приемам обработки золота, привычке компоновать камни в украшениях так, а не иначе. И мы в каталогах или на табличках под картинами и рисунками пишем: «Работа неизвестного мастера». Однако мастера-то профессионалы знают очень хорошо, известны все его сохранившиеся работы. А вот имени его — не знаем, действительно. Во всяком случае — пока, — терпеливо пояснил Егор.
— Значит, если это работа известного неизвестного мастера, то и стоить она должна прилично.
— По моей оценке, а я, ты знаешь, считаюсь одним из ведущих экспертов Европы по драгоценным камням и украшениям с ними, — если бы эту брошь продавали с аукциона «Дом Друо» в Париже, вполне можно было за нее выручить до 500 тысяч долларов.
— Да, когда речь идет о таких раритетах, о крови не думают. Интересная история, — подытожил Зрелов.
— Она еще интереснее, чем тебе кажется. Я расскажу тебе ее конец, или точнее — продолжение. Только я уже продрог немного после нагрузки, не пора ли в сауну?
Они вышли из тренажерного зала, прошли по узкому коридорчику, уютно обитому приятно пахнущей свежей
— Ах, хорошо!.. — фыркнул Петр и повернулся к другу. — Ну, так чем кончилась история и, напомню все же, какое отношение она имеет ко мне?
— После множества, как у нас говорят, следственных действий, — спокойно продолжил Егор, — удалось однозначно доказать: у коллекционера, так хитроумно убитого в своей закрытой изнутри квартире, было два «букета» знаменитого мастера ХVIII века из драгкамней. Один «букет» все же, скорее всего, удалось найти и похитить преступнику. Второй он не обнаружил. Его нашли наши парни.
— Тебе удалось выйти на преступника?
— Если ты имеешь в виду исполнителя, то нет, да это и не важно.
— Как так не важно? — возмутился Петр. — Если вам удалось даже установить внешний вид и кое-какие факты его биографии...
— То это никак нам не может помочь. Поверь моему опыту. Он либо уже выехал из страны, либо...
— Убит?
— Ты сам ответил на свой вопрос.
— Он ведь не нашел вторую брошь? И значит...
— Ничего это не значит: заказчик точно не глуп и, даже если он оставил в живых исполнителя, не пошлет его завершать задание. За оставшейся в России брошью будет охотиться уже другой исполнитель, так что наши знания о первом не имеют, увы, никакой ценности.
— А заказчик?
— А вот эта фигура приобретает в результате наших расследований значительный объем. Мы знаем о нем совсем немного.
— Что же?
— А то, что уже и ты знаешь: что он коллекционирует «ню» европейских мастеров и произведения ювелирного искусства ХVIII века, причем, судя по всему, одного типа, а именно — «букеты» из драгоценных камней на золотой или платиновой основе.
— Но эта информация мало стоит, — хмыкнул Зрелов. — Все равно что искать песчинку на пляже...
— Э, нет! — покачал пальцем Егор. — Так же как ты можешь по какому-нибудь «чипу» или электронной плате сказать, откуда они, так и я, имея подобные сведения, могу назвать точно, а не приблизительно имя заказчика.
— Но как?
— Очень просто. Людей, собирающих конкретные ювелирные украшения, может быть несколько десятков в мире; тех, кто собирает «ню», — несколько сотен. Отбираем среди них очень богатых, способных организовать такую дорогостоящую экспедицию в другую страну; остается сравнительно небольшой круг подозреваемых. Отсеиваем тех, кто собирает только «ню» или только драгоценности или, во всяком случае, не то и другое одновременно. Остается...
— Остается?
— Остается всего один человек.
— И ты назовешь его имя?
— Извини, нет. Я знаю его имя. Но, как говорят, в интересах следствия даже тебе не назову. Извини, разумеется, я тебе доверяю полностью, иначе не рассказывал бы эту историю. Но...
— Понятно. У каждой профессии, как говорится, свои издержки.
— А теперь...
— А теперь ты мне наконец скажешь, какое отношение этот детектив имеет ко мне? — проворчал разомлевший Зрелов.
— Скажу, — тоже расслабленно кивнул Егор.