Гладиаторы
Шрифт:
— Чересчур много ты мечтал в детстве — от Питкина до женских титек! Приятные мечты, ничего не скажешь.
Дождь перестал. Каждые пятнадцать минут останавливались передохнуть.
Промокшие «ботасы» Дато смачно чавкали. «Ботасы» Кобы выглядели получше, но, возможно, завидущему глазу Дато это только казалось. «В такой ситуации чужие туфли кажутся суше своих! — подумал Дато. — Вот тебе и пословица: в дождливую погоду — чужие «ботасы» суше своих!»
Ноги у Дато болели меньше, а Коба, карабкаясь в гору, не размахивал рукой, как раньше. Долгий,
— Правильно ли я понял: перед первым дождем ты сказал, что нам надо раздеться и сохранить одежду сухой? — спросил Коба.
— Ну и что?
— Ничего. Просто тебе в голову пришла гениальная мысль. Надо же до такого додуматься!
— Тебе не надоело зубоскалить?
— Все, завязал! Больше не буду терзать твои нервы! — сказал Коба. — Просто умру от воспаления легких. Это приятное дополнение к воспалению простаты, которым я обзавелся раньше. Скоро у меня подскочит температура, так всегда бывает при воспалении легких. Больные с высокой температурой обычно бредят, наверное, буду бредить и я, но, прошу учесть, только о женщинах… Мужчины в жару всегда бредят о женщинах, если, конечно, они не импотенты. Разве не так?
— Не знаю. Я бредил давно, в детстве. Весной искупался в море и простудился. Почему-то бредил о медузах и подводных лодках!
— Тогда очень даже возможно, я буду бредить о минах.
Бормоча о том, что у него поднимается температура, Коба поминутно подносил руку ко лбу. Сперва требовал, чтобы Дато пощупал его лоб, потом трогал его сам и, не переставая, канючил.
— Нам понадобится питьевая вода. Когда у меня поднимется температура, меня будет мучить жажда!
— Не поднимется, — сказал Дато.
— На твоем месте я сказал бы то же самое! — пробурчал Коба.
— Нам нужно отдохнуть и хоть немного подремать. У меня от усталости мутится в голове.
— Во сне у меня поднимется температура. Надо было послушаться тебя и спрятать одежду от дождя. Послушай, прошу тебя, давай спустимся и пойдем по дороге. А если покажется машина, мы спрячемся!
Асфальт им показался теплым, и идти было приятно. Дорога здесь была узкой, два грузовика вряд ли разъехались бы на ней.
— Нам нужно добраться до новой линии разграничения, пока у меня не поднялась температура!
— Доберешься, что еще, черт побери, тебе остается!..
С дороги снова свернули в лес. В лесу было сухо. Дато наклонился и рукой пощупал землю.
— В чем дело? Мины? — спросил Коба. — Чего ты ее ласкаешь, как деревенский пахарь?
— Земля сухая, — ответил Дато. — Похоже, дождь обошел лес стороной.
Коба тоже пожелал пощупать землю, но ему было лень нагибаться, и он слегка ковырнул землю носком «ботасов».
— Тебя это удивляет? Это же так естественно, что мы оказались именно в том месте, где лило как из ведра… О ком это сказано, что его и в гору камень догонит… Или мина? Не о нас ли с тобой?
— Ты еще долго будешь пугать меня минами?
— Скоро должна показаться деревня. Вроде бы уже время.
—
— А змеи тут не водятся? Или, того хуже, барсуки. Вдруг им придет в голову отведать наших яичек?
— Мне не попадались!
— Давай сначала дойдем до этой сраной деревни, а потом соснем?
— Я устраиваюсь спать здесь, и немедленно. А ты — как знаешь!
К удивлению Дато, пока он подыскивал места для отдыха, Коба воздерживался от комментариев. Повторил только, что побаивается змей.
— Никогда прежде не боялся, а теперь боюсь. — Коба ухмыльнулся. — А Варлам, согласись, рассказал ценные подробности из жизни барсуков.
— Давай дежурить по очереди. Как-никак к линии фронта приближаемся. Опасная зона!
— Вот ты упомянул зону, а я сразу о женщинах. Эрогенные зоны и… все такое…
— Кто будет спать первым? — спросил Дато.
— Поспи ты. А я немного пройдусь. Сердце чует, что деревня рядом.
— Я посплю сидя, — сказал Дато. — Это же грабовый лес. Варлам предупреждал, чтобы мы не ложились под грабом. Даже в жару под грабом простужаешься. Надо поискать место, где их нет.
— Я пошел в деревню. Мы же не имеем ни малейшего представления, что происходит. Может, кто-нибудь из наших здесь остался, — сказал Коба. — Скоро вернусь. Только гляну и вернусь. Потом тоже посплю. Заснуть под красивым деревом — божественное наслаждение. Как будто спишь с деревенской девчонкой, экологически чистой пышечкой, нагулявшей телеса без единого грамма удобрений.
— Ладно, пошли, посмотрим на твою деревню. Только идем порознь и не позже чем через двадцать минут возвращаемся.
— Расхотелось спать? — усмехнулся Коба.
— Один все равно не усну, вдруг волк сожрет или барсук яйца откусит!..
Минут через десять Дато вышел на дорогу, усыпанную щебнем, — она отходила от асфальтового шоссе.
Деревня возникла так же внезапно, как санаторий. Прямая как стрела дорога делила ее ровно посередине. У околицы стоял грузовик со спущенными шинами и наполовину сожженным кузовом, двери кабины были распахнуты, а капот поднят. Грузовик стоял на взгорке и походил на готовую взлететь огромную черную птицу. Домов с алюминиевыми крышами было мало: почему-то он обратил внимание именно на это, очевидно, по примеру Кобы. Заметил также два сожженных дома.
— Здравствуй, деревня! — сказал Дато. — Ты, правда, не похожа на те, что мы видели в ущелье, и сожжено у тебя всего два дома, но не бойся, Кобе ты понравишься. Как он любит говорить, ты не похожа на коровью лепеху под танковыми гусеницами.
Дато обратил внимание, что и в этой деревне в расположении домов не очень уж соблюдалась симметрия. На этот раз он уже осматривал ее критическим глазом Кобы. Насколько он разглядел, все калитки в деревне были распахнуты. Это свидетельствовало о том, что победители не ленились захаживать сюда в гости. Прежде чем вернуться на уговоренное место, Дато долго взглядывался в отдаленные дома.