Гладкое личико (сборник)
Шрифт:
Петракова села рядом. Хорошо, что не на колени.
– Поедем ко мне, – спокойно позвала она.
– Я не поеду. – Олег твердо посмотрел ей в лицо. – Не надо.
– Почему? – Она сняла очки, обнажая большие удивленные глаза. – Тебе же не надо на мне жениться. Я замужем. Тебе не надо тратить на меня время. Я занятой человек. Не надо тратить деньги. Они у меня есть.
– Что же остается? – спросил Олег.
– Ну... немножко тела. Немножко души. Чуть-чуть...
– Я так не могу. Немножко тут, немножко там... Смотреть на часы, торопиться,
– Хочешь, я брошу мужа?
Олег внимательно посмотрел в ее глаза. Там стояло детское бесстрашие. С этим же детским бесстрашием он прыгал на спор с крыши сарая.
– Нет. Не хочу, – ответил Олег. – Я не могу изменить свою жизнь.
– ПОЧЕМУ?
В ее вопросе было непонимание до самого дна. Им так хорошо вместе: общее дело, полноценная страсть. Как можно этого не хотеть?
– Моя жена больна. Она парализована.
– Но ты-то не парализован. Ты что, собираешься теперь на бантик завязать?
Олег не сразу понял, что она имеет в виду. Потом понял. Налил виски.
– Она подставила за меня свою жизнь. Она ангел...
– Что за мистика? – Петракова пожала плечами. – В Москве каждый день восемнадцать несчастных дорожных случаев. Один из восемнадцати, и больше ничего.
Олег смотрел в пол, вспомнил тот недалекий, теперь уже далекий день. «Рафик» шел по прямой. У него было преимущество. Шофер – их шофер, милый парень – не пропустил. Нарушил правила движения. Создал аварийную ситуацию. Вот и все. И больше ничего.
– Я не буду, Юля. – Он впервые назвал ее по имени. – Я не могу и не буду.
– Просто я старая для тебя. Тебе двадцать восемь, а мне тридцать восемь. В этом дело.
Петракова опустила голову. Он увидел, что она плачет – победная Петракова – хирург от Бога, женщина от Бога – плачет. Из-за кого...
Олег растерялся.
– Это не так. Ты же знаешь, – в нем все заметалось от противоположных чувств, – ты мне... нравишься. Я просто боюсь в тебе завязнуть. Я не могу...
Петракова вытерла лицо рукой, будто умылась. Посидела какое-то время, возвращаясь в себя. Вернулась. Сказала спокойно и трезво:
– Ладно. Пусть будет так, как ты хочешь. Не будем начинать.
Между ними пролегла заполненная до краев тишина.
– Если бы ты пошел за мной... – она споткнулась, подыскивая слова, – пошел за мной в страну любви... Это такая вспышка счастья, потом такая чернота невозможности. Так вот, если эту вспышку наложить на эту черноту – получится в среднем серый цвет. А сейчас... Посмотри за окно: серый день. То на то и выходит. Остаемся при своих. Выпьем за это.
За окном действительно стелился серый день.
Они расстались при своих. Олег поехал на дачу.
На веранде сидели Грановские и Беладонна.
Олег знал, что Грановские вернулись из Америки.
– Ну как там, в Америке? – вежливо спросил Олег, подсаживаясь. На самом деле ему это было совершенно неинтересно.
– Там скучно. Здесь – противно, – ответил Грановский.
– Они едут в Израиль, – похвастала Анна.
– А вы там не останетесь? – впрямую спросил Олег.
– Меня не возьмут. Я для них русский. У меня русская мать. Евреи определяют национальность по матери.
– Там русский, а здесь еврей, – заметила Лида. – Тоже не подходит.
– Да. Сейчас взлет национального самосознания, – подтвердила Беладонна.
– Гордиться тем, что ты русский, это все равно как гордиться тем, что ты родился во вторник, – сказал Олег. – Какая твоя личная в этом заслуга?
Все на него посмотрели.
– Вот вы работаете в русской науке, продвигаете ее, значит, вы русский. А некто Прохоров нанял за пять тысяч убить человека. Он не русский. И никто. И вообще не человек.
– Не надо все валить в одну кучу, – остановила Беладонна. – Русские – великая нация.
– А китайцы – не великая?
Олег поднялся из-за стола и ушел.
– Что это с ним? – спросил Грановский.
– Устал человек, – сказала Лида.
Все замолчали. У Анны навернулись слезы на глаза. Ее сын устал. И в самом деле: что у него за жизнь...
Молчали минуту, а может, две. Каждый думал о своем. Грановский – о науке. Где ее двигать, эту самую русскую науку.
Может, в Америке? В Америке сейчас спокойнее и деньги другие. Но здесь он – Велуч, великий ученый. А там – один из... Там он затеряется, как пуговица в коробке. Грановский мог существовать только вместе со своими амбициями.
Лида думала о том, что если Грановскому дадут в Америке место – она не поедет. И ему придется выбирать между наукой и женой. И неизвестно, что он выберет. Если дадут очень высокую цену, то и она войдет в эту стоимость...
Беладонна прикидывала: как бы Ленчика вернуть обратно в семью. Пока ничего не получается. Глотнув свободы, Ленчик воспарил, и теперь его не приземлишь обратно.
Анна вдруг подумала, что не говорить и не делать плохо – это, в сущности, Христовы заповеди, те самые: не убий, не пожелай жены ближнего... Интересное дело. Все уже было. И опять вернулось. Значит, все было. ВСЕ.
Олег сел возле Ирочки на пол.
Собака покосилась и не подползла. Что-то чувствовала.
Он все сделал правильно. Не пошел за Петраковой в страну любви. Сохранил чистоту и определенность своей жизни. Но в мире чего-то не случилось: не образовалось на небе перламутровое облачко. Не родился еще один ребенок. Не упало вывороченное с корнем дерево. Не дохнуло горячим дыханием жизни.