Гладкое личико (сборник)
Шрифт:
...Свечи под стеклянным колпаком. Цветы и свечи.
Однажды в театре шли по лестнице. Кончился спектакль. Спускались в гардероб. Он впереди. Она сзади. Он спиной чувствовал, что она сзади. И вдруг стало холодно спине – холодно-знобко. Обернулся. Ирочка отстала, и кто-то другой прослоился, оказался за спиной. Ирочка шла через человека. Олег дождался, взял ее за руку. Только он и она. Одно целое. И никого в середине – ни матери, ни друга. Одно целое. Так было. Есть. И будет. Она взяла на себя его смерть. Он
Мать... вечно чем-то недовольна, что-то доказывает. Навязывает. А каждый человек живет так, как ему нравится. Как он может, в конце концов...
Олег вспомнил несчастное лицо матери, как у овцы на заклание. Жалость и раздражение проскребли душу. Но ненадолго. Он не мог ни на что переключиться. В его организме, как в компьютере, были нажаты одновременно все кнопки: и пуск, и стоп, и запись, и память. Мигали лампочки тревоги: внимание, опасность. Но уже шел раскрут. Сейчас все взорвется.
Подошел троллейбус. Олег втиснул себя в человеческие спины. И сам для кого-то стал спиной. Как много людей. И почему судьба выбрала именно Ирочку – такую молодую и совершенную, созданную для любви? Какой смысл? Никакого. Судьба – скотина. Она тупо настаивает на своем. Но он, Олег, сам сделает свой выбор. Если Ирочка умрет, он не останется без нее ни минуты. Он уйдет с ней и за ней. Как тогда, на театральной лестнице. Вместе. За руку.
От этой мысли стало легче. Это все-таки был выбор. Какая-то альтернативная программа.
– Пробейте мне билет, пожалуйста, – попросили Олега.
Вокруг варилась жизнь, пустая, бессмысленная. В ней надо было участвовать.
Олег взял билет. Положил на компостер. Нажал.
Анна смотрела телевизор, когда в дверях повернулся ключ и вошел Олег.
Он вошел. Снял ботинки. Надел тапки, глядя вниз. Как будто не было семи месяцев разлуки, ведра слез и километра нервов, намотанных на кулак. Пришел домой. Раздевается. Устал. Глаза странные, будто в них кинули горсть песка. Не спал. Может, пил. А может, и то и другое. Пил и не спал. То и другое. И третье. Про третье говорить не будем. Дело молодое.
Анна приняла условие игры. Олег пришел, будто ничего не случилось. Значит, и у нее ничего не случилось.
– Тебя кормить? – спросила Анна.
Он не ответил. Правильно, что спрашивать...
Анна прошла на кухню. Налила тарелку борща. Борщ она варила потрясающий: овощи тушила отдельно. Потом заливала бульоном. Выжимала целый лимон и головку чеснока.
Олег взял ложку и стал есть. Ел, как в детстве, наклоняя голову то к одному плечу, то к другому. Его свитер был жесткий от грязи, и весь Олег был какой-то жесткий, грязный, небритый, как бомж.
Поднял глаза на мать
– Хорошо горячее.
– А тебя что, дома не кормят? – спросила Анна как бы между прочим.
Олег так же между прочим промолчал. Конечно, он не питается. Он закусывает и перекусывает. И много работает. Никакого здоровья не хватит на такую жизнь.
– Вы где живете? – спросила Анна.
– Снимаем.
По телевизору шла передача со съезда. Доносился резкий, высоковатый голос депутата Собчака.
– Сколько стоит квартира? – спросила Анна.
– Сто рублей.
– Я могу платить, – сказала Анна.
– Не надо.
– Я возьму пару учеников. Мне это не трудно.
– Не надо, – повторил Олег.
Вот, значит, как обстоят дела. Не хотят пользоваться ее услугами: ни кошельком, ни территорией. Ирочка не хочет. И Олегу запретила.
– У меня к тебе дело, – сказал Олег.
Ах, все-таки дело. Все-таки не полная блокада.
– Я забираю Ирочку из больницы...
– Она в больнице? – удивилась Анна. Хотя что тут удивляться. Молодые женщины, которые хотят спать с мужчинами, но не хотят рожать детей, довольно часто попадают в больницу. По три раза в году.
– Какое-то время она поживет здесь. У тебя. Ее нельзя оставлять одну. А я работаю.
Тысячи женщин делают аборты и на другой день выходят на службу. Почему за Ирочкой нужен особый уход? Странно.
– Но я тоже работаю, – напомнила Анна.
– Ты можешь работать дома. А я не могу. Я должен быть в операционной.
– А Ирочка согласна? – осторожно спросила Анна.
– Ирочка больна. Ей нужна помощь.
– Значит, вы используете меня как рабсилу?
– Я тебя не использую. Я тебя прошу.
– Почему бы тебе не нанять тетку? Дай объявление в «Вечерку»: требуется женщина для ухода за больным.
– У меня нет денег на тетку. И на квартиру. И я не доверю Ирочку чужим рукам.
– Извини, Олег. Но мне твоя Ирочка не нужна ни больная, ни здоровая.
Олег поднял голову, смотрел на мать, как будто не понял сказанного. Как будто она ему сказала по-французски, а он не может перевести.
– Я тебе не верю, – тихо сказал Олег. – Это не ты говоришь. Ты очень хороший человек. Я знаю. У меня никого нет, кроме тебя...
Анна заплакала, опустив голову. Стала видна непрокрашенная седая макушка.
– Мы попали в автомобильную катастрофу, – бесцветным голосом сказал Олег. – Шофера убило. Ира калека.
Анна перестала плакать. Подняла голову.
Мозг отказывался переработать информацию. Но на глаза, как казалось, надавили изнутри. Они вылезли наружу, и все лицо переместилось в глаза.
– А ты? – выдохнула Анна.
– И меня убило, мама, – просто сказал Олег. – Разве не заметно?
Ирочку привезли в среду.