Глаголь над Балтикой

Колобов Андрей Николаевич

Взяв за основу план принца Генриха, Шмидт добавил к нему всего лишь одну деталь: четвертая эскадра, прикрывая тральный караван, форсировав Ирбенский пролив, сразу пойдет в сторону русских фарватеров из Рижского в Финский. Там минный заградитель "Дейчланд" заминирует проходы, и русские корабли, уцелевшие во время прорыва четвертой эскадры, окажутся в ловушке. Ночь, вторгнувшаяся в Рижский эскадра проведет на якоре, отстоявшись за минными сетями и патрулями миноносцев, а утром сокрушит остатки русских кораблей, уцелевших после вчерашних боев. Затем тяжелые корабли поддержат с моря штурм Риги.

Что до прикрытия, то Шмидт собирался расположить дредноуты и линейные крейсера хохззеефлотте по линиям Готланд -- Курляндия и Готска Санден - Сворбе соответственно. Если русские рискнут отправить в бой эскадру, сторожащую Финский залив, то первая разведгруппа установит

с ней контакт, а первая линейная эскадра - уничтожит. Русские дредноуты мощны, они несколько лучше "Гельголандов" и значительно лучше "Нассау", но численного превосходства в пропорции два к одному техническим совершенством не перешибешь. Ну, а если царская эскадра не рискнет покинуть воды Финского залива - что ж, так тому и быть. Захват Риги откроет войскам кайзера дорогу на Петербург, так что цель операции все равно будет достигнута.

Часы пробили полночь, и вице-адмирал, болезненно поморщившись, отложил бумаги. Нужно было как следует отдохнуть: до начала операции оставалось немногим более суток.

***

В ночь с 6-го на 7-е августа 1915 года кайзеровские корабли поднимали пары и выбирали якоря, а портовые буксиры растаскивали в стороны сети и боны. Малым ходом из гаваней выходили дивизионы, флотилии и отдельные корабли: как множество ручейков, стекающихся в полноводную реку, под покровом тьмы сливались они в огромные эскадры. Восемь дредноутов и семь броненосцев, три линейных и два броненосных крейсера, семь легких крейсеров, пятьдесят четыре эсминца и миноносца, тридцать четыре тральщика, три подводных лодки, минный заградитель и многочисленные вспомогательные корабли шли сейчас в заранее назначенные им точки сбора.

Мощь германского военно-морского флота, так долго лежавшая под спудом, сейчас приходила в движение. В сумраке ночи выстраивались колонны тяжелых кораблей, в авангарде разворачивались крейсерские завесы, на флангах резали волну миноносные флотилии: все было готово к походу и бою, и в назначенный час армада двинулась вперед. Сотни тысяч тонн стали, управляемые тысячами людей и ведомые железной волей адмиралштаба устремились сейчас на север. Выкрашенные в шаровый цвет, сливающиеся с темной балтийской водой, корабли шли экономическим ходом, до срока не давая воли трепещущей в предвкушении схватки энергии своих машин. В этом они были подобны гигантской приливной волне: цунами редко можно заметить в океане, оно неразличимо средь иных волн, но, достигнув берега, обретает чудовищную мощь. Так и германский флот, до поры до времени мирно дремавший в Вильгельмсхафене, сейчас медленно двигался вперед, набирая инерцию и разбег. С тем, чтобы, достигнув Рижского залива, обрушить гнев Посейдона на зарвавшихся русских, круша их оборону и корабли и даже саму мысль о возможности сопротивления безупречной германской военно-морской машине.

ГЛАВА 25

Утро Льва Георгиевича Постригаева началось с глухого бубуха.

Командир канонерской лодки "Грозящий" ложился спать на закате, но приказывал будить себя задолго до рассвета с тем, чтобы встречать первые лучи солнца на ходовом мостике. Рассуждение было очень простое - если враг придет, то произойдет это с первыми лучами солнца.

После летнего рейда германских кораблей в Рижский залив, его обороной озаботились всерьез, завалив Ирбенский пролив тремя линиями минных заграждений, да еще и учинили корабельный дозор, в котором сегодня находился "Грозящий". Вряд ли можно было ожидать, что мины останутся для немцев секретом, а даже если останутся - здравый смысл призывал начинать траление с самого утра, чтобы иметь весь световой день в запасе. По понятным причинам вылавливать мины в темноте было далеко не лучшей идеей, а за дураков немцев никто не держал.

Сегодня Лев Георгиевич не изменял своей привычке и встал до рассвета: наскоро глотнув кофе, извлек бритвенные принадлежности и приступил к делу. Обильно вспенив теплую, принесенную вестовым воду, наложил помазком белоснежную пену на подбородок и щеки и дал ей чуть-чуть полежать на коже. Затем взял опасную бритву, и начал аккуратно убирать отросшую за сутки небольшую щетину. Командир "Грозящего" всегда предпочитал бриться начисто, не допуская ни бороды, ни усов, ни намека на них. В предрассветном сумраке Постригаев плохо видел свое отражение в зеркале, но ежедневный ритуал настолько

вошел в привычку, что Лев Георгиевич особо в том и не нуждался. Он, пожалуй, смог бы бриться и в полуночной тьме, проверяя качество бритья ладонью - за годы, проведенные на маленьком кораблике, качаемым волной вдоль и поперек, его искусство брадобрея достигло нешуточных высот.

Именно поэтому рука Льва Георгиевича не дрогнула, когда над тихими водами Рижского залива вдруг разнеслось глухое "БУУУУУУ". Ну... скажем так, почти не дрогнула: все же острейшее лезвие скользнуло по коже чуть сильнее, чем требовалось, отчего на коже вспухла капелька крови: маленький рубин, оттененный белоснежной пеной. 

Постригаев тихо ругнулся, но времени терять было нельзя - молниеносно добрившись и одевшись, он ринулся на ходовой мостик, застегивая китель уже за порогом своей маленькой каюты. Буквально взлетев по узкой лестнице, командир "Грозящего" первым делом ознакомился с оперативной обстановкой, покрутив головой на 360 градусов. Бинокль не требовался, потому что солнце еще не взошло и видимость была чуть больше мили: картина наблюдалась идиллическая. "Грозящий", маленький кораблик водоизмещением меньше двух тысяч тонн, тихо пыхтел своей коротенькой трубой, разрезая едва ли не зеркальную гладь балтийского моря. Вода убаюкивающе-тихо плескалась о его широкие скулы оставляя широкий кильватерный след за кургузой кормой. Двадцать пять лет уже ходит канонерская лодка по морям и океанам, хотя океаны Постригаев поминул зря - впрочем, в Средиземное море лодка по молодости лет службу несла. Однако же прогресс рвался вперед семимильными шагами, военная техника старела быстро и уже к началу русско-японской канлодка была вконец устаревшей, почему вскоре была переведена в тральщики. Впрочем, потом кто-то сообразил, что тральщик из канонерской лодки совсем никудышний, и "Грозящего" переименовали в базу для тральщиков, а затем, поставив две новейших шестидюймовки вновь вернули "канонерский" ранг. Сейчас палуба небольшого, пожилого корабля являла собой образец чистоты и порядка, соблюдавшегося на "Грозящем" неукоснительно. В кильватер ему шла еще одна "старушка": канонерская лодка "Храбрый", которая, будучи моложе на пару годков, в сущности была таким же раритетом. Впрочем, не так давно ее изрядно "подштукатурили", поснимав старую артиллерию и разместив на корабле шесть 105-мм орудий, которые "Храброму" "одолжил" ныне покойный "Магдебург". Германский крейсер нельзя было снять с камней, но орудия и большая часть боекомплекта сохранилась, так не пропадать же добру! В таком виде оба старых кораблика вполне справлялись с задачей стрельбы по берегу, тем более что оба несли броню, отчего могли не слишком-то опасаться ответа полевых орудий. А вот для сколько-то серьезного морского боя канонерские лодки никаким образом не годились.

– Ну и что тут у Вас происходит, мичман?
– обратился он к вахтенному офицеру.

– Чего грохочем поутру, мешаем бриться старшим по званию?

– Доброе утро, Лев Георгиевич! Так это, похоже, кто-то на мину напоролся, уж больно звук глухой был.

– Не отпирайтесь, мичман Ливанов, нечего собственный недосмотр на немцев перепихивать. Хотя... если это немцы, то грядет сражение, в котором я, получается, свершил героическое деяние - первым кровь пролил. Когда брился, потому как под руку бабахнуло. Интересно, Анна с мечами и бантом мне за это полагается? Или, как всегда, бантики генмор зажмет?

Мичман молчал, ибо вопрос был риторическим.

– Однако же следует посмотреть, кто это там такой ретивый - заметил командир и вскоре обе канонерские лодки, описав полукруг, легли на новый курс, выводящий прямо к ирбенскому минному заграждению.

Светало. Первый лучик солнца уже скользнул из-под горизонта, а видимость с мостика "Грозящего" улучшалась даже не по часам, а едва ли не по секундам.

– Тааак, что тут у нас...
– протянул командир "Грозящего", шаря биноклем по горизонту

– Солнышко светит, морская волна зеленеет... Ага! Немец дымит!
– азартно воскликнул Постригаев.

Дистанция для наблюдения была великовата, но сквозь предрассветную хмарь отчетливо проступали многочисленные дымы небольших кораблей.

– Тральный караван, не иначе. Пришли, гости дорогие!

Один из тральщиков дымил много сильнее других, рядом с ним находился второй, и, похоже, сейчас на дымящего заводили концы для буксировки.

– Похоже подорвался, гаденыш. Радиограмму Максимову, срочно!
– не отрываясь от бинокля рявкнул Постригаев. Первым делом, перед тем как что-то предпринимать, следовало сообщить о противнике начальству.