Глаголь над Балтикой
Шрифт:
– Посудите сами - за все время войны они ни разу не выступили против нас сколько-то превосходящими силами! Максимум, что мы от них видели - это когда в прошлом году они привели к Финскому заливу пять броненосцев и броненосный крейсер.
– И Вы вступили в бой, но не смогли разбить противника.
– Это верно, но и противник не смог разбить нас. Бой закончился вничью: зато мы отогнали немцев. С тех пор они крупными силами у Финского не появлялись.
– И мы достигли этого, дав сражение, и не потеряв в нем ни одного корабля - задумчиво проговорил Николай II
– Да, Ваше Величество, и, по результатам полученного опыта смогли
– Вот Вы, Николай Оттович, говорите, что немцы не добивались никогда перевеса в силах. А как же разгром контр-адмирала Бахирева?
– "Дерфлингер" не превосходит нашего флота на Балтике. Собственно говоря, он не превзошел даже двух броненосцев, прикрывавших крейсера.
– Тем не менее "Андрей Первозванный" получил два попадания...
– И, вместе с "Императором Павлом I", ответил на него двумя своими, после чего немцы сочли за лучшее не испытывать судьбу и ретироваться. А ведь это был новейший линейный крейсер Германии.
– Значит, немцы обычно используют против нас меньшие, либо примерно равные нашим силы, а мы не добиваемся успеха, потому что основные наши корабли отстаиваются в гавани, не так ли, господин вице-адмирал?
– вновь обратился Николай II к фон Эссену.
– Совершенно верно, Ваше Величество. А сейчас они и вовсе слабее нас, потому что не верят, что мы можем вывести в море дредноуты. Но если мы их выведем и атакуем немцев, я уверен, вопрос защиты Рижского больше перед нами стоять не будет. Я уверен, что после этого немцы не осмелятся проводить крупные наступательные операции.
***
Принц Генрих сидел в карете и улыбался, слушая как тяжелые капли дождя барабанят по обтянутому кожей верху. Долгое время он вынужден был ходить с протянутой рукой, выпрашивая силы для операций на вверенном ему театре. Долго ему давали одно только старье, отчего в войне на Балтике постоянно приходилось ограничиваться полумерами и даже при этом рисковать. Еле-еле он выпросил "Дерфлингер" для того, чтобы приструнить русские крейсера, и неизвестно, дали бы ему линейный крейсер, если бы не трагическая гибель "Мюнхена".
Но рейд "Дерфлингера" изменил все. Теперь его план удостоен Высочайшего одобрения, операция состоится, как только будут произведены все необходимые штабные расчеты. Масштаб... гросс-адмирал, пересчитывал в уме численность выделенных ему сил, и щурился от удовольствия. Наконец-то он получит нужные ему ресурсы, а затем... Затем останется только молиться, чтобы русские все же рискнули вывести свою эскадру в море.
***
– Я восхищаюсь Вами, Николай Оттович - сказал контр-адмирал Кербер:
– Ну это же надо - после поражения просить у Государя и Ставки дредноуты для наступления в южной части Балтики! Жаль, что я не имел возможности видеть это. Но Вы никак не можете расстраиваться из-за отказа: не сомневаюсь, что Ваша аргументация была превосходна, но шансов на успех совершенно не имелось. Никаких!
– Ох, Людвиг Бернгардович, Людвиг Бернгардович... да Вы, никак, утешаете старика?
– фон Эссен с ехидцей смотрел на своего соратника и друга:
– Неужели я, по-Вашему, совсем из ума выжил чтобы просить такое? Конечно же, Ставка никогда не разрешит мне использовать линкоры для наступления,
– Но тогда...
– Дорогой мой контр-адмирал, в этой "паркетбаталии" мы одержали превосходную викторию.
– Это какую же, Николай Оттович?
– А вот какую!
– и фон Эссен победно потряс в воздухе свеженьким приказом.
– Как я уже говорил, наступать нам никто не даст. Но здесь - чертики играли в глазах командующего Балтфлотом:
– Здесь у нас разрешение использовать Вашу бригаду против равного по силам противника при обороне Рижского залива! Без разрешения Ставки, прошу заметить!
***
Офицеры расходились, и Николай последовал их примеру, направившись к выходу из кают-кампании. Командир вроде бы тоже собрался идти: Бестужев-Рюмин встал, одернул и без того отлично сидящий на нем китель, но вдруг окликнул Маштакова:
– Николай Филиппович, я прошу Вас задержаться.
Николай вернулся, пройдя на деревянных ногах вдоль длинного, опустевшего стола, за которым только что сидели офицеры. Шок и множество вопросов, теснившихся в голове - все это бесполезно, Алексея этим не вернешь. Но разум не мог примириться с гибелью лучшего друга: Николай против воли искал какие-то несоответствия в словах своего командира, словно пытаясь объявить его рассказ выдумкой или дурным сном. Глупо, конечно. Какая разница, что там удумал Бахирев, или почему вышел из боя "Рюрик": значение имеет лишь то, что "Баян" погиб под огнем линейного крейсера, в чем не могло быть никакой ошибки. Шансов уцелеть у князя почти не было. Может быть, Николай и уцепился бы за это "почти" ... но корабль взорвался. В прошлом году торпеда подводной лодки привела к детонации боеприпасов однотипного "Баяну" крейсера "Паллада" - не выжил никто. А ведь на "Баяне", поди, половина экипажа погибла еще до взрыва. Логика вяло протестовала, пытаясь уговорить Николая его же личным опытом - они ведь с Алексеем Павловичем стали единственными выжившими с броненосца "Бородино" в Цусиме, но... дважды в жизни такого везения не бывает.
– Николай Филиппович, я знаю о Вашей дружбе с князем и понимаю, как Вам сейчас тяжело. Но Вы должны знать вот что: жена Алексея Павловича буквально пару дней назад вернулась в Гельсингфорс, и о муже ничего не знает. Не смею настаивать, но, полагаю, что о случившемся ей было бы легче узнать от кого-то хорошо знакомого, близкого семье. Возьмете ли на себя?
Николай внутренне охнул. Поглощенный своими переживаниями, он совсем не думал об Ольге!
– Конечно, Анатолий Иванович, сообщу незамедлительно.
– Сегодня уже поздно, но завтра - я распоряжусь, чтобы Вам дали увольнительную. Поезжайте, Николай Филиппович, дай Вам Бог...
ГЛАВА 23
"Ничего" - утешал себя Николай: "Бывало и хуже". Да вот взять хотя бы утро дуэли со Стевен-Штейнгелем. Кавторанг тогда был уверен, что идет на верную смерть и до сих пор отлично помнил лихорадочный жар, стискивающий грудь и леденящий комок ужаса, ворочавшийся в животе. Хотя у кавторанга имелся план, но страшно было до тошноты и умирать не хотелось совершенно. Или вот, к примеру, второй день в Цусимском проливе и гибель "Бородино", которую Николай встретил в полубреду после ранения.