Глас Времени
Шрифт:
– А разве вы не этого хотели? Или вас высадили для чего-то другого, помимо встречи со мной? – прищуривается Хорст. – Смелые вы ребята, не то, что раньше. Особенно ты, Иосиф. Тебя не узнать. Расправил плечи, возмужал, даже голос стал грубее. Ты ведь раньше был учителем? Пережил годы однообразной жизни, важных, но одновременно бесполезных кабинетных войн. Все это сделало тебя мягким и лишило мужества. Но потом жизнь преподнесла настоящую школу. Показала, как можно жить по-настоящему. Рад видеть тебя другим. – Фельдмаршал обходит стол. – Наблюдать, как меняется личность, я всегда любил. Но больше зачаровывает
– Сдавайтесь! – безапелляционно восклицает Лотар. – У вас нет шансов выиграть эту войну. Первая мировая, Вторая мировая, теперь эта – неужели трудно догадаться, что любые войны за последние три столетия, в конце концов, заканчиваются вашим поражением? Жалкая, недобитая кучка дерьма, скрывающаяся на краю света!
Хорст закрывает глаза и улыбается.
– Вроде человек неглупый, многое понимаешь, но не замечаешь очевидного. Иосиф вон много молчит, а значит, постоянно думает. Ну, а ты все время бросаешься в крайности. Задираешься. Оскорбляешь. Странно, что, дожив до средних лет, ты ни разу не схлопотал за свои поступки. Больше уважения к людям, и тебе самому станет проще. Не успеешь оглянуться – перед тобой откроются новые двери, новые возможности. Букам и грубиянам живется тяжело.
– Не учи меня жить! Думаешь, став стариком, приобрел право читать нравоучения? Ржавый гвоздь! Ты со своим боссом Лаббертом меня чуть не угробил, а теперь правильным прикинулся?!
– Но ведь не угробил.
– Да, но только потому, что нас спасли…
– Люди из будущего, – кивает Хорст. Он снимает фуражку и кладет на стол. Ладонью приглаживает короткие черные волосы, ничуть не тронутые сединой. – Я знаю. В тот день они отследили наше перемещение и прямиком направились к вам. В конечном счете, вы должны сказать спасибо, что Лабберт так поступил: если бы он отправил вас в будущее, из этого ничего бы не вышло. Вам известно, что для возвращения к исходному времени необходима сверхточная настройка временной машины? Я полагаю, вам об этом сказали.
– Ты-то откуда знаешь? – негодует Лотар.
– Ни к чему беспорядочно задавать вопросы, будучи не готовым получить честный прямой ответ. Ведь если скажу, что информацию мне слил один из людей Фича, ты не поверишь. Решишь, что я специально это выдумал, и назовешь лжецом.
– Лжец!
– Вот видишь. Поэтому разговаривать я буду только с Иосифом. Он умнее и слов на ветер не бросает.
Лотар лезет в карман за смертоносным брелоком.
Фич говорил, нужно приблизиться хотя бы на десять метров. Отлично! Здесь даже меньше. Сейчас этому гаду придет конец…
Лотар судорожно жмет кнопку, но крошечный прибор, вшитый в грудь Хорста много лет назад, видимо, дает сбой. Ничего не происходит. Хорст лишь вдумчиво смотрит Лотару прямо в глаза. Иосиф понимает, что сделал товарищ, и какие должны наступить последствия. Но, на удивление, Хорст не валится с ног, не бьется в конвульсиях – он вообще никак не реагирует. Лишь ехидная улыбка появляется на лице старого нациста.
– Хорошо, что за долгие годы жизни я научился бороться со своей яростью, – вдруг признается Хорст. – Иначе тебе, Лотар, прямо сейчас отрубили бы голову. Достань этот бесполезный прибор и выброси, он не функционирует.
– Твою
– Мой человек предупредил, что кто-то из вас попытается меня убить. Этот же человек перестраховался и не дал запрограммировать устройство на необходимую частоту.
– Значит, среди тех людей есть предатели? – произносит Лотар, пытаясь не выдать свою крайнюю растерянность.
– Разве можно назвать признаки пробуждения человеческого разума предательством? Ведь светлого будущего под названием «самоуничтожение» хотят не все!
– Можно подробнее? – удивляется Иосиф.
– Конечно. Если твой злобный друг, наконец, сядет и успокоится, я все расскажу. Расскажу, что на самом деле собой представляет общество будущего. Какие черти водятся в их оврагах.
– Йозеф, ты в своем уме? – сокрушается Лотар. – Этот гусь сейчас начнет водить тебя за нос! Попробует перетащить на свою сторону…
– Молодой человек! – обрывает Хорст. – Не переоценивай ни себя, ни своего друга. Вы – всего лишь случайные странники на пути вихря истории. Реальные дела вершат другие. А вы по какой-то случайности вплелись в этот круговорот. Если хочешь, я могу прямо сейчас приказать убить тебя. И сделать это не только потому, что ты минуту назад был готов остановить мое сердце. Просто ты надоел! Последний раз предлагаю воспользоваться моим гостеприимством и добротой.
– В самом деле, Лотар, помолчи, – соглашается Иосиф.
– Что ж, буду как рыба. Делайте, что хотите. – Лотар отмахивается и отходит в сторону.
– Выпьете что-нибудь с дороги?
– После полета на местных авиалиниях я бы не отказался от кружки горячего чая, – говорит Иосиф.
Хорст переводит взгляд на Лотара, тот оборачивается и кивает.
– Сейчас принесут. А пока хотел бы спросить, каковы ваши впечатления от увиденного у нас в Антарктиде?
– Внушительно, – отвечает Иосиф.
– Ну, не так коротко.
– Что ж, откровенно, увиденное меня впечатлило. Не мог я представить, что люди на такое способны. Насколько я успел понять, у вас здесь целое, пускай военизированное, государство. Это сколько сил, решительности и воли нужно чтобы это построить! Я в восторге. Но есть одно «но». Как только я вспоминаю, кто вы, уважение к вам растворяется. Ведь это вы строили концентрационные лагеря и уничтожали народы, вы безжалостно относились к людям, вы расстреливали и жгли, вы и только вы стали ужасом двадцатого века! Поэтому, что касается вами здесь понастроенного – честь и хвала, но во всем остальном я на стороне Лотара.
– Я оправдываться не буду, – говорит Хорст. – Действительно, все перечисленное имело место в нашей истории. Это чудовищная ошибка, которую допустило молодое государство в начале своего становления. Я поселился в Антарктиде в 1939 году и знать обо всех ужасах, творящихся в Германии, не имел возможности. Я знал, что идет война, что со всех сторон гибнут люди, но таковы были времена, и я искренне верил в свои новые идеалы. В то время, пока основные действия разворачивались в Европе, я трудился здесь. Слухи обо всем этом дошли до меня гораздо позже. На эту тему среди нас и после войны не особо трепались. Чувствую ли я вину? Разумеется. Могу ли я что-то поделать? Нет. Карательная машина молодого рейха навсегда останется черным пятном в нашей истории.