Глава 1
Шрифт:
«Отличный, – чтоб проснуться, – повод!»,
В тот день закончилась зима.
Эгоизм
Я вижу: лица, силуэты,
Я вижу тени и следы.
И пар дыханья, чем согреты,
Но я не вижу в них души.
Они: не звери, не убийцы,
И, может, вовсе – не враги.
Но, к сожалению, в их лицах,
Не вижу кроме,
Смотря в глаза, я вижу холод,
Слепую: злобу, ярость, скорбь.
Им наплевать на: боль и голод,
Что объедают меня – вновь.
И насыщенья не прибудет,
От пережевыванья блюд.
Тот голод, что во мне бушует -
Зависит от душевных мук.
Меня пугают эти лица,
Их: порицанье, тишина.
Меня пугают их: улыбки,
Ухмылки; в сторону меня.
И словно ястребы, глядя,
Крадут движения, чувства, мысли,
Они кружат вокруг меня,
Свои пороки, видя? Если б…
Им нужен – повод, нужен – смысл,
Прожить ещё пару деньков.
Согретых завистью и мыслью:
«Оказывается, ведь, я – неплох».
«Есть люди, что живут и хуже!»
И дела им до «них», уж, нет.
Они в спокойствии все курят,
Оставив «падаль» на десерт.
Так, странно – это, но, по сути,
Пугает же не этот взор.
Ни лиц та сталь и зависть к людям,
А отражение в них – моё!
Мечта-труп
Она: красива и стройна,
Она: свободна и вольна.
Горда, крылата, весела,
Добра, сердечна и сильна.
Она была моей подружкой,
И Ахиллесовой пятой.
Она была тем «человечком»,
Что, не боясь, кидалась в бой.
Моя: хорошая девчонка,
Сестра родная, визави…
Ей места не было, тут, только,
Она всегда была внутри.
Она всегда жила у сердца,
И грела душу по ночам.
Чтобы с рассветом, вновь, за дверцу,
Не выдержав житейских ран.
Но через день она рождалась,
И заполняла душу – вновь.
Та боль потери, вмиг, стиралась,
И воцарялись: мир… покой…
Проходит время и с улыбкой,
Я вспоминаю все те дни.
Где были счастливы, пусть, зыбко,
Где мы – вдвоём, и мы –
Она: красива и стройна…
Она всегда жила у сердца…
Но нет той: силы и тепла!
И нет поддержки от сестрицы!
Она бездвижна. Холодна.
Молчит. Закрылась от меня.
А низкий голос, за меня:
«Она сломалась. Умерла».
Прощёнными не быть!
Простив однажды – не забыть,
Той: мерзости и черноты.
Той: боли слов и злобы лиц,
И смрада, спрятанных внутри.
Нам не забыть холодных глаз,
И шума, что царил вокруг.
Так – спиц острей пронзали нас,
В попытке не ударить – вдруг.
Нам не забыть битья посуды,
И треска мебели, вещей.
Но мы простим. Ведь – нам нетрудно,
Пройтись по гордости своей.
Простив однажды – не забыть,
Их: унижения, порицания.
Но нам – прощёнными не быть!
И это – наше наказание.
Тебе
Преодолеть бы расстояние,
И взяться за руку твою.
Обнять покрепче, что есть силы,
И молча слушать тишину.
Забыть: невзгоды и проблемы,
Отречься от житейских смут.
И окунуться в мир счастливый,
Что создан теплотою рук.
Растаять от твоей улыбки,
И потонуть в глубинах глаз.
Но это – плод моих фантазий,
И эта пьеса – не про нас.
Дорогая
Я что, и правда, дешева?
И все слова мои – туфта?
Ты, как Актриса, не нова,
Тебе похлопают. Но, зря!
Да, Darling, вскрыла ты мою личину,
И вытащила суть на Свет.
Но, знаешь, мне совсем не стыдно,
Я продолжаю путь наверх.
Когда-то, может, и цепляло,
Я истерила по ночам.
Но, вот, сейчас – нет дела, Ana,
Я излечилась. Нет тех ран!
Тебя пыталась разуверить.
Итог – поверила сама.
Её не существует, веришь?
Антракт. Расход по сторонам.
Икар
Мне воспарить бы в небеса,
Конец ознакомительного фрагмента.