Главная роль 6

Смолин Павел

Помимо кораблей высшего ранга, не забываем мы и про их младших коллег — нельзя недооценивать «москитный флот», а особенно — флот подводный. Четыре субмарины уже испытаны, засекречены нафиг, и скоро к ним добавятся десятки, а может и сотни — сколько успеем — «сестер». Отдельное удовольствие мне причиняют легкие и поразительно по этим временам шустрые катера на воздушной подушке, оснащенные торпедными аппаратами. По этой фигне даже из картечниц и пулеметов попадать сложно, что уж говорить про главные калибры? Использоваться будут для разведки и ночных, очень внезапных атак — врагам придется попадать не только поражающими элементами, но и пучком света от прожекторов. На руле каждого такого катера кокетливо вырезаны портреты адмирала Ушакова —

он рекомендовал подходить ко врагам «на пистолетный выстрел», и именно этим катера и будут заниматься.

Моря — это архиважно, но нельзя забывать о том, что одними лишь морскими сражениями войны не выигрываются: для победы нужна сухопутная армия. Нет, в каких-то точках мира достаточно потопить флот и немного пострелять по прибрежным городам, но нам-то жирный европейский чернозем многие месяцы или даже годы месить придется, поэтому основному противнику — Австро-Венгрии — от заграничного отдела «Избы» и свежеиспеченного армейского «ГРУ» (нельзя спецслужбам без конкуренции) достается весьма щедро: горят и взрываются производства околоармейского толка, «обносятся» банки, сгорают дотла архивы с бумагами (недавно благодаря последнему парочка моих промышленников получила солидные заказы на отливку несгораемых шкафов), «кошмарятся» богачи и чиновники — без особой пользы, просто чтобы придать акциям видимость борьбы за свободу угнетенных австрияками народов.

Последнее получилось отлично, в полном соответствии с любимой мною концепцией «управляемого хаоса». Поначалу, ограбив несколько банков и спалив десяток контор, мы хотели так и продолжить, но во время рабочей поездки в Ростов я увидел на одном из домов декоративную летучую мышь. В голове созидательно щелкнуло, и, покатываясь со смеху, я набросал план, который отдал в работу Зубатову.

Брендинг — великая сила, и спустя неделю появилась фотка, на которой в солидных позах стоят всамделишные «Бетмены» в каноничных настолько, насколько это возможно, костюмах. Намеренно мыльноватая и выдержанная в нуарных тонах фотография была помещена на листовки и снабжена манифестом:

«Трепещите, жалкие рабы! Тюрьма народов престарелого ублюдка Франца Иосифа доживает последние дни — это говорю я, Килиан Бледный, лидер Банды Крыс!»

Летучая мышка — существо пусть и мистическое, но в целом безопасное и даже милое, а нам нужно вызывать впитанный веками жизни бок о бок с грызунами страх, брезгливость, и окормлять молодые бунтарские головы внутри Империи врага: им себя чувствовать опасной и всеми отвергаемой, хитрой донельзя зверюшкой очень приятно.

«В тенях лишенных прекрасного, воняющих угнетением зданий, в опухших от неправедной роскоши ресторанах, в грязных и столь любимых нами каналах, в отдаленных деревнях и даже в самом Дворе — мы везде и всюду, и мы докажем, что с нами стоит считаться. Не робейте перед мнимым величием тюрьмы народов — у этого колосса глиняные ноги! Мы не требуем невозможного: рисковать жизнью во имя свободы — удел сильных, и сложнее всего сделать первые шаги на этом пути. Мы готовы проторить тропу, по которой за нами пройдут миллионы. Мы готовы взять на себя тяжелую ношу борьбы со злокозненным старикашкой-Францем. Вскоре вы услышите о нас. Вскоре вы убедитесь в нашем могуществе. Вскоре вы станете поливать нас грязью и корчиться в приступах бессильной злобы. Мы прощаем вас за это, ибо таков наш путь и наша Истина. Я, Килиан Бледный, прошу каждого закованного в кровавые цепи ублюдочной власти, быть осторожным, и ни в коем случае не пытаться подражать вам: этот путь принадлежит храбрым».

Ну а потом начались собственно «акции» — первый десяток оперативники надевали «Бетманские» маски и оставляли на месте происшествия опознавательный знак — стильный «бетаранг» — а после, когда пошла волна воплей в газетах, перестали страдать фигней: по Австро-Венгрии прокатилось цунами подражателей. «Мерч» у них похуже, но полицаи с радостным кряхтением спешили подшить новые дела в обширную «крысиную» папочку и отправить

на каторгу и виселицу как можно больше неосторожно подставившейся, проникнувшейся «крысиной» романтикой молодежи. Ребят жалко, «сопутствующий ущерб» в виде попавшего под замес «мирняка» тоже, но каждый подорванный склад с армейским имуществом, каждый пущенный «под откос» паровоз, каждый «закошмаренный» до ухода в отставку толковый чинуша в будущем обернется тысячи моих подданных, которые вернутся с фронта домой, к семьям.

Словом — самоподдерживающаяся, почти уже не нуждающаяся в штатных оперативниках и всяческих кураторах машина получилась как надо, и с каждым днем только набирает ход. Сажает Франц-Иосиф новоиспеченную «крысу», и все ее друзья и родственники на репрессивный аппарат на это закономерно обижаются, частично записываясь в «Банду Крыс» явочным порядком. Лишенную лидеров, основанную даже не на горизонтальных связях, а чистом «флешмобе» сетку задавить в короткие сроки невозможно физически: у этой Гидры голов хватит очень надолго.

Управляемый хаос, как ни грустно, в первую очередь «хаос», и только потом «управляемый», поэтому свои «Банды Крыс» под предводительством не имеющих отношения к «Избе» господ ныне завелись везде, в том числе и у нас. Спецслужбы отработали как надо, вовремя возглавив местное движение и канализируя буйные порывы в безопасные для моего любимого государственные действия: разрисовывают стены, пририсовывают всякое к моим парадным портретам, немножко матерятся на полицейских, немножко бьют купцов (сие помогает новообразованному рынку частных охранных предприятий), а главное — шьют костюмы «Бетменов» и отливают «бетаранги», по нелегальным каналам продавая их ячейкам по всей Европе. Какое же золото мой Зубатов, сейчас слезы умиления потекут.

Глава 21

— Письмо от купчихи Марии Леонтьевой, — монотонно зачитывал содержимое папочки секретарь Федор.

Он у нас новенький, должность получил из-за нехватки у набора моих секретарей свободного времени — не один я пашу как раб на галерах — и благодаря качественной трехлетней работе в моей личной Канцелярии.

— Город Углич Ярославской губернии, состояние — около ста десяти тысяч рублей в деньгах, золоте и недвижимости.

Очень солидно — для провинции так вообще акула капитализма.

— «На закате жизни я осталась совсем одна в окружении алчных до моих капиталов лизоблюдов и мошенников. Единственным существом, которое любит меня всей душою, ныне является моя собачка дворовой породы Серко. В своей прозорливости он тонко чувствует людей и не подпускает к себе никого, кроме меня»… — секретарь сделал паузу и свернул пролог. — Георгий Александрович, описанию достоинств пса посвящены три листа из четырех.

— Пропускай, — от всей души одобрил я.

Фанатики от животноводства очень любят рассказывать, насколько их питомцы круче каких-то там безволосых обезьян. Ну еще бы — это же типа подконтрольного юнита, дрессируешь как надо и готово. Люди — несоизмеримо сложнее, а главное — у них есть свобода воли, благодаря которой идиота-«патрона» они могут и послать куда подальше. Обидно — зоолюбитель же уже записал в своей голове такого человека в «подконтрольные юниты», а тут раз — и никакой власти над другой божьей тварью у тебя оказывается и нет. Полюбишь тут собак — ее бьешь, а она руку лижет, вот бы с людьми так!

— «Прошу у Вашего Императорского Величества дозволения завещать все, что у меня есть, моему Серко».

Не удержавшись, я заржал. Федор письмо видел, поэтому не стал опускаться до подхалимского хихиканья в унисон со мною, ограничившись улыбкой и разведёнными руками: «понимаю и согласен», параллельно немного покачав письмом — сигнал «еще не всё».

Вытерев слезинку, я махнул продолжать.

— «Мы обсудили сие с уважаемыми господами из Городского совета, и я согласна с их предложением передать все мое имущество в городскую казну после того, как мой Серко присоединится ко мне в Царствие Небесном».