Главный рубильник (сборник)
Шрифт:
– Посмотрим.
– Что ты намерен делать?
– Сломать тебя. Заткнуть. Ослепить. Если потребуется, я сломаю кабину только для того, чтобы ее немедленно отправили в утиль.
– Как ты это себе представляешь? Объективы не найдешь, корпус обрабатывающего устройства изготовлен из стали и вмонтирован в стену. Добраться до контактов и плат можно только снаружи кабины. А выйти из кабины в ноль-пространстве невозможно. Автоматика откроет дверь только тогда, когда за пределами кабины будут приемлемые для несовершенного гуманоида условия. К тому же, что скажет диспетчер в приемном порту, когда увидит следы твоего
– Плевать.
– Ну, давай. Заранее предупреждаю. Я записываю твои действия.
– Это еще более серьезная причина, чтобы достать тебя из раковины.
– Человечество вырождается, – притворно вздохнул робот.
– Безусловно, – ответил он. – И ты будешь свидетелем этого процесса.
Старик замолкает на недолгое время, щурится на Солнце, достает красное яблоко и протягивает пилоту.
– Хорошие яблоки. Белка их ела.
Пилот берет яблоко, украдкой трет его о китель, откусывает и ждет продолжения рассказа. Он уже знает, чем закончится история, но голос старика сейчас как шум ветра, как солнечное тепло. Ему надо молча внимать, благодаря судьбу за это хоть и запланированное, но странное приключение. И старик не заставляет себя ждать.
Он бесновался в кабине. Наверное, действительно потерял рассудок. Разбил и растоптал все, что мог, а затем начал срывать листы обшивки. Что там было написано на панелях, которыми покрывались стены, пол и потолок кабины? Осторожно, защитные экраны от излучения? Бред. Уж кто-кто, а он-то знал, что в ноль-пространстве нет никакого излучения. С точки зрения исследователя ноль-пространства, оно напоминало губку, которая непостижимым образом впитывала любые излучения. Таким образом, эти чешуйки, каждая размером в половину человеческого роста, плотными слоями покрывающие поверхность кабины, были не более чем дизайнерским решением. Не самым удачным. Кроме всего прочего где-то в одном из бесчисленных отверстий на них скрывались объективы железного истукана. Давно умершие инженеры, создававшие когда-то это чудо технической мысли, наверное, и не предполагали, что их детище будут так безжалостно курочить.
– Что ты делаешь, вандал? – восклицал робот.
– Ищу твои объективы. Или ты уже не видишь? – тяжело дыша, отвечал он.
– Вот так когда-то был разрушен Карфаген. Перестань уродовать помещение. Можешь наряжаться в свои кружева. Я не буду это комментировать.
– Я хочу, чтобы ты не только не видел, не слышал, не говорил. Я хочу, чтобы тебя не было.
– Гуманоид! Уже этим ты признаешь за мной личностное начало!
– Ни один суд не возьмется осудить меня за убийство механического устройства.
– Тебе придется заплатить громадную неустойку.
– Ошибаешься. Мною уплачена полная страховка. И она мизер по сравнению с удовольствием докопаться до тебя.
– Не могу пожелать тебе успеха, тем более что я все более убеждаюсь в опасности представителей твоей расы.
– Никогда не сомневался в том, что я представляю собой опасность.
Робот пытался еще как-то комментировать происходящее, но вскоре его голос перестал быть слышен. Включилась автономная сирена, и металлический голос автомата управления начал повторять одну и ту же фразу: «Повреждены экраны. Внимание. Опасность излучения». Между тем он ободрал стены, потолок,
«Повреждены экраны. Внимание. Опасность излучения».
– Понял! – наконец заорал он.
– Вы предупреждены, – отчеканил автомат и с щелчком отключился.
– Ну что? – спросил робот. – Чего ты добился?
– Я еще успею достать тебя до прилета на Лазурный берег.
– А прилета никакого не будет. Ты даже не прочитал инструкцию для пассажиров.
– Инструкции пишутся для идиотов.
– Тем более ты должен был ее прочитать.
– Я сделаю это только после того, как найду твои объективы.
– Не найдешь, потому что их нет. Вся кабина мои объективы. Человек. Я улавливаю твои вибрации и твое излучение. Всеми стенами. Прошу тебя, найди инструкцию и прочти.
Хорошо. Он найдет эту инструкцию, которую оторвал с одной из первой чешуек, но сначала…. Что это? Это же лак для ногтей. Это Белкин лак для ногтей.
Он взял драгоценный пузырек, аккуратно вывернул кисточку, и, роняя капли серебристого концентрата, вставил ее в отверстие процессора.
– Что ты делаешь, извращенец? – забеспокоился робот. – Надеюсь, ты не думаешь, что сможешь залить этой гадостью мои контакты? Это невозможно!
– Нет. Это не гадость. И контакты твои меня не интересуют. Я предполагаю, что существовать тебе осталось не более двух минут. Именно столько времени схватывается лак. Так что можешь сделать доброе дело.
– Что значит схватывается? И о каком добром деле ты говоришь?
– Что, значит, схватывается, ты скоро узнаешь. А доброе дело? Не заставляй меня перерывать кучу хлама. Что я мог вычитать из твоей дебильной инструкции?
– Пожалуйста. Правда, я не думаю, что помощь сумасшедшему достаточно доброе дело, чтобы после гибели я достиг механической или какой-то еще нирваны. Но я скажу. Повреждение экранов влечет прекращение полета, или передвижения, называй, как хочешь. Передвижение невозможно из-за излучения.
– Кукла ты механическая. Ноль-пространство ничего не излучает!
– Я знаю не так много о ноль-пространстве. У меня нет доступа к информационным базам. Поэтому не могу жалкой кучке органики объяснить механизмы полета, но знаю точно, что полет не может продолжаться из-за излучения изнутри кабины. Экраны защищали не кабину, они защищали то, что снаружи.
– Это бред. Здесь нет никакого излучения!
– Ты так думаешь? Прислушайся. Полет уже прекратился.
В кабине действительно стояла тишина.
– Послушай, человек. Извини, что я тебя так называю, но мне хочется тебя оскорбить, а это самое оскорбительное в моем понимании слово. Ты никогда не прибудешь на Лазурный берег. Твоя биологическая оболочка вряд ли продержится без еды более пары недель. Воды достаточно. Энергии хватит как минимум на полгода. Так что я буду иметь удовольствие видеть, как ты подыхаешь. Сам я просто засну. Затеряться в ноль-пространстве вместо того, чтобы попасть в утиль? Об этом можно было только мечтать. Ну что, поболтаем пока, человек?