Глаз Охотника
Шрифт:
— Скоро солнце сядет, — откликнулся Араван. Эльфийский дар знать положение светил не покидал его даже в самых тяжелых ситуациях.
У Фэрил душа ушла в пятки.
— Значит, скоро мы узнаем, жив Стоук или нет.
Ближе к полуночи скрип двери возвестил приближение барона.
И скоро он предстал перед ними, сопровождаемый полудюжиной хлоков с дубинами и кривыми ножами в руках, а также гхулком, смотревшим на пленников так, будто дай ему волю — и он немедленно разорвет их в клочья.
Вперед проскользнули два рюкка, спешивших зажечь масляные лампы.
В руках Стоука был длинный
Смертельная бледность покрывала правильные черты его вытянутого лица, он был высок, с длинными изящными руками и с волосами цвета воронова крыла. Рот его искажала кровожадная усмешка, и, когда барон улыбался, можно было разглядеть его длинные зубы и острые, как у хищника, клыки. На вид ему было лет тридцать, хотя на самом деле он жил уже около тысячи шестисот лет, из которых десять веков провел закованным во льдах Глетчера. Глаза его были цвета янтаря — почти желтые.
Фэрил попятилась к стене, а Гвилли шагнул к ней, будто желая прикрыть ее собой.
Риата стояла вперив ненавидящий взгляд серебристых глаз в убийцу.
Араван весь поник и произнес на языке сильва:
— Он похож на убийцу Галаруна, но все же это не тот, кого я ищу.
Стоук окинул своих пленников насмешливым взглядом.
За спиной у барона стоял гхулк. Он был ростом с человека, и глаза его, черные и ничего не выражающие, злобно мерцали на лице, обезображенном страшным ожогом. Обожжены были и его руки, в одной из которых было зажато смертоносное копье. В кроваво-красной прорези рта виднелись желтые острые зубы, а шею опоясывал ошейник с шипами.
Гхулк глухо рычал и с ненавистью смотрел на Гвилли.
Стоук, впрочем, не обращал внимания на разъяренное чудище. Его гораздо больше занимали пленники. При виде варорцев в глазах его мелькнула тень удивления. Когда же его безумные глаза остановились на Риате, он шепотом, от которого у Фэрил мурашки побежали по спине, произнес:
— Давненько мне не приходилось побаловаться эльфом… — тут он быстро скользнул глазами по Аравану, — а тем более двумя!
Риата стояла в бессильной ярости стиснув кулаки.
Стоук вновь обернулся к варорцам:
— Удивительно, что эти двое все еще с тобой. Никогда не слышал, чтобы этот народец жил так долго.
Фэрил быстро взглянула на Гвилли, а затем опять на Стоука. «О Адон! Он нас принял за Томлина и Пэталь».
Стоук хищно посмотрел на груду оружия, сваленную у противоположной стены, и снова обратился к Риате:
— Жаль, что мой старинный враг Урус не дожил до этого радостного часа! Мне доставило бы массу удовольствия послушать его крики и стоны, когда я стал бы сдирать с него шкуру. Но он и без того сослужит мне хорошую службу: сегодня утром его труп перенесли на склад, — и Стоук поистине королевским жестом указал на дверь, из которой появился несколько минут назад, — и чуть позже он пополнит ряды моей славной армии.
Риата заскрежетала зубами в благородном негодовании и рванулась вперед, в порыве ярости забыв о цепях, сковывавших ее.
— Урус погиб в честной схватке и никогда не будет прислуживать тебе, Стоук!
Стоук, упиваясь ее гневом, злорадно рассмеялся:
— Не
Древние слова словно застыли в воздухе. Беспокойство прошло по рядам рюкков и хлоков. Они заерзали на месте и стали пятиться к двери, готовые бежать к любой момент.
— Эго гар хо Стокос дэ кемо хумас!
В комнате повеяло холодом, и Гвилли поежился. Взглянув на Фэрил, он увидел, что дамна сидит не шевелясь, обхватив колени руками, и не отрываясь следит за каждым движением барона.
— Аккоузете мэ!
Рука Аравана невольно потянулась к горлу и нащупала синий камень: он был холоден.
— Пэйсесте мэ!
В мерцающем свете лампы Фэрил показалось, что мертвые зашевелились. Сердце дамны было готово выскочить из ее груди. В этот момент из распахнутого рта одного из мертвых вывалился черный жук и откатился прочь. Дамне стало дурно.
А Стоук все не унимался:
— Стантон!
Пугающий вздох тысяч голосов наполнил комнату, и теперь у Фэрил не осталось никаких сомнений: труп двигался. Голова его повернулась в сторону Стоука, и он уставился на барона безжизненными глазами. Впрочем, Фэрил-то казалось, что это на нее устремлены остекленелые глаза трупа.
— Стантон!
Воздух наполнился десятками тысяч воплей, которые слились в один. Мертвецы зашевелились, оторвали от пола свои полусгнившие конечности, застонали и завыли все разом. Рюкки не выдержали и бросились вон из комнаты.
Мертвецы меж тем поднялись на ноги и с оружием в руках встали и обернулись к Стоуку, повелевшему:
— Лескетэ!
И снова нестройный хор десяти тысяч голосов огласил воздух:
— Малим… Кибр… Кюмандан… Мир…
Оказавшиеся более стойкими, хлоки тоже не выдержали и опрометью выбежали из комнаты, захлопнув за собой дверь.
Но гхулк не поддался общей панике и стоял неподвижно, а на его обожженном лице играла кривая усмешка.
Стоук обернулся к Риате:
— Теперь ты видишь, что ожидает вас? Вы все станете солдатами моей непобедимой армии. Слышала, как они называют меня?
Шепот и стенания разносились по комнате, то затихая, то становясь громче.
Араван ответил за эльфийку:
— Они говорят на языке пустынников и называют тебя властелином, повелителем, командиром, господином и прочими подобными именами. Но берегись! Твоя сила — сила зла, и она может обернуться против тебя.