Глаза чужого мира (сборник)

Вэнс Джек Холбрук

— Вот именно! Ну как, готов?

— Не совсем! Осталось еще одно, самое последнее дело.

Риальто отобрал у неподвижного Вермулиана словарятор, которым тот завладел в Фалу, после чего двое волшебников, хихикая как мальчишки, совместными усилиями смастерили муляж и вместо нормальных человеческих слов начинили его разнообразной нелепицей, отборными ругательствами и полнейшей бессмыслицей. Затем муляж словарятора был возвращен Вермулиану.

— Вот теперь я готов! — провозгласил Риальто.

Ильдефонс снял заклятие, и заседание продолжилось,

как будто никогда и не прерывалось.

— …моего обязательства рассмотреть предложение Вермулиана в обычном порядке, — прозвенели в воздухе слова Аш-Монкура.

— Предлагаю объявить перерыв до тех пор, пока Аш-Монкур не завершит расследование! — вскочил со своего места Риальто. — Тогда в нашем распоряжении окажется полная информация, на которую будут опираться наши выводы.

Вермулиан протестующе хрюкнул, и Ильдефонс поспешно провозгласил:

— Вермулиан поддерживает это предложение. Кто еще за? Все? Похоже, никто не возражает; предложение принято, в заседании объявляется перерыв до тех пор, пока Аш-Монкур не сообщит нам о своих выводах. Я гашу свет и отправляюсь в постель. Всем доброй ночи.

Недобро поглядывая на Риальто, волшебники покинули Баумергарт и разъехались по домам.

Глава 8

Риальто с Ильдефонсом направились в маленький кабинет. Ильдефонс выставил двух шпионохранников, и какое-то время двое сидели перед камином, в молчании потягивая вино.

— Гнусное дельце, — наконец нарушил тишину Ильдефонс. — От него попахивает, как от архивейльта! Будем надеяться, нам удастся получить какие-нибудь зацепки благодаря пыли в твоих флакончиках или показаниям Сарсема. В противном случае у нас нет никаких оснований действовать.

Риальто сжал подлокотники своего кресла.

— Ну что, изучим содержимое флакончиков? Или ты хочешь отдохнуть?

Ильдефонс тяжело поднялся на ноги.

— Я не знаю устали! В мастерскую! Мы изучим каждую пылинку под пантавистом сверху донизу и со всех сторон, пока она в конце концов не раскроет нам свою историю! А потом довершим дело показаниями Сарсема!

Маги отправились в мастерскую.

— Ну-ка, ну-ка! — воскликнул Ильдефонс. — Сейчас мы поглядим на твои замечательные флакончики! — Он осмотрел содержимое нескольких из них. — По-моему, этот ничем не примечательный мусор никак нам не поможет.

— Это мы еще посмотрим, — заметил Риальто. — Нам понадобится твой самый лучший макротический увеличительный пантавист и последнее издание справочника «Типичные вещества: пыли и микробы новейших эпох».

— Я предугадал твои желания, — сказал Ильдефонс. — Все готово. Кроме того, я намерен разработать классификацию, чтобы сделать нашу работу менее утомительной.

— Замечательно.

Расследование продвигалось как по маслу. Флакончики по одному открывали, содержимое высыпали, исследовали, опознавали, сортировали и классифицировали. К середине утра с работой было покончено, и волшебники вышли на террасу отдохнуть

и перекусить.

По мнению Ильдефонса, их усилия не принесли никакого значительного результата, и настроение у него было самое что ни на есть мрачное. Наконец он сказал:

— В общем, мы столкнулись с неопределенностью. Мы ничего не доказали и не опровергли. «Необычного» оказалось слишком много. В эту категорию попала пыль с башмаков Вермулиана, Гуртианца, Аш-Монкура, Дульче-Лоло и Византа. К тому же «Необычное» может оказаться особым случаем «Обычного», а «Обычное» может иметь отношение к загадочным деяниям, о которых нам ничего не известно.

Риальто кивнул.

— Все, что ты сказал, совершенно справедливо! И все же я не разделяю твоего пессимизма. За каждым «Необычным» стоит своя история, за исключением одного случая.

— А! Ты имеешь в виду Вермулиана. Пыль с его подошв уникальна по своей форме, цвету и составу и отличается от всех остальных видов пыли, занесенных в каталог.

Риальто с улыбкой покачал головой.

— Нет, я не о Вермулиане. В его случае мы, по всей видимости, имеем дело с пылью из сновидений, которую он принес из одной из своих прогулок по стране снов. Ничего удивительного, что каталоги молчат. Что же до Гуртианца, он пользуется лечебной пудрой, чтобы унять зуд, который причиняет ему грибковая инфекция пальцев ног, так что мы можем с полной уверенностью отнести его к разряду «Обычного». Пыль, которую мы сняли с подошв Византа, большей частью представляет собой порошок из фосфатных шпор и, по всей вероятности, появилась там благодаря его увлечению, которое каталоги опять же предпочитают обходить молчанием. Что же касается изумительных разноцветных частиц с башмаков Дульче-Лоло, я припоминаю, что для роли в последней игре в шарады ему потребовалось раскрасить обе ноги.

Ильдефонс недоуменно уставился на Риальто.

— Зачем это могло ему понадобиться?

— Я так понимаю, что это помогло ему создать более колоритный образ в представлении. Он лежал на спине и дрыгал ногами в воздухе, а сам в это время вел диалог на два голоса, фальцетом и басом. По всей видимости, частички красителя пристали к его башмакам, так что я вынужден отнести его, по крайней мере с точки зрения рассматриваемого нами дела, к разделу «Обычного».

— А Аш-Монкур?

— Пыль с его башмаков, хотя и относится к «Необычному», может оказаться нам полезной, а может и не оказаться. Для этого нам недостает информации по одному крайне важному вопросу: любит ли Аш-Монкур пещеры и подземные галереи?

Ильдефонс дернул себя за бородку.

— Нет, насколько мне известно, хотя известно мне далеко не все. К примеру, до прошлой недели я понятия не имел о том, что Заулик-Хантце является Старейшиной Ступицы и Контролером своей личной бесконечности.

— Странно, но любопытно! Однако вернемся к Аш-Монкуру. Его башмаки оказались в уникальной пыли, которую можно обнаружить лишь в нескольких подземельях во всем мире.