Глаза Младенца
Шрифт:
– На Марсе всего 200 миллионов людей, а на Земле 5 миллиардов, и вся военная мощь в ваших руках. О какой войне может идти речь? Максимум – демонстрации, забастовки.
Антон включил голографический проектор и выбрал канал новостей. Диктор несколько минут рассказывал о земных новостях прежде, чем перешёл к марсианским. На Марсе всё было относительно спокойно, диктор только отметил несколько срывов поставок продукции для одной корпорации. Антон выключил проектор и произнёс, – штиль перед бурей.
Я сомнительно покачал головой.
Антон улыбнулся и сказал, – ты не понимаешь всей сложности нынешней ситуации. На
Я вспомнил. Тогда по этому поводу была большая шумиха, и весь космический десант был задействован для его поиска. – Припоминаю, – ответил я.
– Вполне возможно, он тоже работает на Марсе. Марсианские повстанцы очень организованы. Время провокаций и диверсий кончилось. Готовится полномасштабная акция или революция, как говорят сами марсиане. ВОБР давно пытается стабилизировать положение, аналогично поступают и корпорации, идут на уступки и постоянно повышают жизненный уровень на планете. Но ситуация всё ухудшается и ухудшается. Марсианские повстанцы хотят всё, а не мелочные, как они считают подачки.
Человечество только недавно ушло от государственных и религиозных войн. Исчезли все противоречия на политическом, национальном и сильно сгладились на социальном уровне. Мы освободились от страшных оков, и что же теперь давайте разделимся на марсиан и землян. И снова борьба идеологий, выливающаяся в военные конфликты и человеческие жертвы.
– Но почему нельзя мирно существовать двум идеологиям? И жизнь сама покажет, кто оказался прав.
– Корпорации вложили много средств и труда, чтобы поднять производство на Марсе и обеспечить нормальные условия жизни работающих. Это были долговременно окупающиеся проекты, и только недавно они стали приносить дивиденды. Для всех людей. А что теперь, кучка умников хочет приватизировать всё производство на планете. А сумеют ли они организовать работу, не развалят ли всё, что создавалось веками миллионами людей? Вопрос. Допустим даже, что сумеют в первое время, и корпорации не будут сопротивляться этому захвату. Но, самое главное, что люди не готовы полноценно жить и трудиться по коммунистическим принципам братства и справедливости. Разумом ещё не доросли. И условия ещё не совсем благоприятные. Человечеству нельзя спешить, развитие должно быть естественным без скачков и революций. Это доказывала история много раз. А марсиане спешат, мечтая приблизить светлое будущее, а на самом деле отдаляя его. Обязательно найдутся среди марсиан порочные люди, которые захотят манипулировать другими людьми в личных корыстных и тщеславных целях и толкать их к противоречиям, найдутся и те, кто поверит им из-за своей слабой разумности. Земляне будут препятствовать таким тенденциям. В результате может быть что угодно – гонка вооружений, экономические блокады, военные конфликты. А страдать будут все люди.
Сколько страданий человечеству принесла в далёкие времена русская революция – голод, репрессии, идеологические мировые войны, безумная гонка смертоносного для всей планеты оружия. Марсианская может принести ещё
– Я ничем не могу тебе помочь. Я не знаю, где осмий, и кто его использует, я ничего не знаю.
Антон понимающе смотрел на меня. Раздался стук в дверь, он открыл её, кого-то выслушал и сказал мне на прощание, что разговор мы продолжим позже. Я через минуту подошёл к двери, попытался открыть, но она была заперта. А за ней, я почувствовал, кто-то находился. Свободным я так и не стал, даже со смертельным чипом в голове.
Я включил снова новости. Ничего особенного в мире не происходило. Всё, как всегда. Больше говорилось о положительных успехах людей в областях науки и искусства, чем о каких-то негативных проявлениях. Я выключил проектор и стал размышлять.
– Антон говорил очень убедительно, и явно не врал. ВОБР давно беспокоят радикальные выступления о предоставлении независимости Марсу. Ещё во время службы десантником всё больше и больше командование ставило задачи по пресечению любых действий марсианских повстанцев, вплоть до физического уничтожения, что мне не особо нравилось. Но я беспрекословно выполнял приказы, пока не убил женщину и ребёнка. Вполне возможно, что повстанцы аккумулируют энергию, чтобы ударить один раз, но изо всех сил. Но откуда взять силы? У ВОБР три космических крейсера и десятки лёгких военных кораблей с обученными вести боевые действия десантниками и опытными полицейскими на самой планете. Планету ещё можно взять под контроль повстанцам на некоторое время, но это ничего не решает. Решает космос, а в космосе у них ничего нет, разве раздобудут несколько лёгких военных кораблей. Настоящая революция невозможна.
Но Антон сильно чего-то боится, а в глазах Тома…. Да, я забыл про Тома, ведь он однозначно на стороне повстанцев, и в его глазах была вера в победу. Я не понимал раньше, что излучают глаза Тома, кроме радости и любви ко мне, когда он выходил на связь. Но теперь я понял, они излучали и веру в победу. Что же на самом деле происходит в мире? Неужели марсиане способны построить космический флот или пару мощных кораблей? Сложно представить. А может они хотят захватить космические крейсеры землян? Невозможно.
Ладно, не буду гадать. Вопрос, какая роль у меня? Антон с помощью меня хочет выйти на повстанцев. Вот его главная цель. А осмий – это второстепенная задача. На Европе осмия, я уверен, уже нет. Но если он хочет туда прокатиться – пожалуйста. Антон убеждает меня, что революция несёт большую опасность для человечества. Может, он и прав, его мысли довольно разумны. И он просит помочь ему спасти людей от будущих бед. Но это значит, предать Тома. Предать одного Тома сейчас ради будущего многих людей.
Я посмотрел в глаза Младенца, спрашивая совета. Но они просто смотрели на меня, уже не вызывая сильных терзаний в душе, но и ничем не помогая. Выбирать только мне. И выбор мой, конечно, однозначен. Я не верю разумным мыслям Антона на все сто процентов, а в нашу дружбу с Томом верю на все сто. Значит, я выбираю дружбу и неминуемую смерть для себя. Правильный и хороший выбор. На душе у меня стало легко, я улыбнулся глазам Младенца, и мне показалось, что они улыбнулись мне. Наверное, просто показалось.