Глаза ребёнка
Шрифт:
Брукс предложил Кэролайн чашечку кофе, который ему варили на работе.
— Поистине удовольствие видеть вас здесь, Кэролайн. Как говорил мой дедушка, баптистский проповедник, я уж думал, что вы ушли в лучший мир.
Его слова были чуть больше обычного исполнены иронии: ее имя он произнес с нарочито мужицким выговором — Кар-о-л-и-н», словно желая подчеркнуть, что он выходец с Юга, а она дама-благотворительница, почтившая своим вниманием рабов на плантации. Но Кэролайн почувствовала в интонации Брукса нечто большее, а именно — что тот слегка нервничает и что воспоминания о ее роли в деле Карелли все еще терзают его.
— Уверена,
Салинас вежливо улыбнулся. Впрочем, как и другие средства его мимики и жестикуляции, улыбка указывала не на то, что он чувствует, а скорее на то, что находит ее слова уместными в данных обстоятельствах. В качестве адвоката Салинас был слабоват, однако брал тщательнейшей предварительной подготовкой. Кэролайн могла легко представить себе, как он с обезображенным гримасой усердия лицом и отсутствующим взглядом старательно крутит педали велотренажера и одновременно прокручивает в мозгу распорядок своего рабочего дня, спланированный по минутам.
— Как бы там ни было, — продолжал Брукс, — выглядите вы великолепно. Проработав какое-то время здесь, в здании суда, люди становятся похожи на гротескных, сгорбленных персонажей с полотен английского художника Уильяма Хогарта. Может, это действие флуоресцентного освещения.
«Он хочет-таки вырваться отсюда», — рассуждала Кэролайн. Разумеется, сидеть здесь Брукса заставляла не любовь к комфорту, а исключительно честолюбие. Здание суда представляло собой запущенный и неухоженный крольчатник с крытыми истертым зеленым кафелем полами и тесными неуютными помещениями; даже сам Брукс занимал безрадостную прямоугольную комнату, откуда открывался вид на автомобильную эстакаду. Вместе с тем Кэролайн не могла представить его на своем месте, без восторженно аплодирующей ему публики.
Кэролайн улыбнулась.
— Моя новая жизнь пришлась бы вам не по душе, Мак. Прелесть вашей работы в том, что вы идете по проволоке, натянутой под самым куполом, а тысячи жадных избирателей и честолюбивых конкурентов только и ждут, когда вы свалитесь или же займете другой пост. А делать фокусы за кулисами вам вряд ли понравилось бы.
Салинас ловил каждое ее слово, он даже прищурился от напряжения. Кэролайн вдруг подумала, что если в этом конкретном случае Брукс упадет с проволоки, то увлечет за собой и Салинаса.
— Безусловно, — произнес в ответ Маккинли, складывая ладони на животе. — Но я уверен, что могу положиться на вас, Кэролайн, ведь вы подскажете мне верный путь — я всегда на вас рассчитывал.
Его замечание, внешне дружелюбное, внезапно накалило атмосферу. Ссылка на дело Карелли была столь очевидна, что Кэролайн подумала, не пытается ли он увести разговор в сторону.
— Мне нечего вам посоветовать, — миролюбивым тоном произнесла она. — Но у меня есть один вопрос. Неужели я не заметила, что кое-кто втайне желает приобрести скальп Кристофера Паже? Или это просто новый стиль работы вашего ведомства — травить адвокатов, досаждать их подружкам, снимать отпечатки пальцев у их детей, производить погромы в их доме — словом, вести себя как банда французских простолюдинов в поисках Марии Антуанетты? — Улыбнувшись, Кэролайн добавила: — Да, еще угонять их машины, что мне показалось особенно трогательным.
Брукс бросил отрывистый взгляд на Салинаса и произнес:
— Мы не контролируем, каким образом
— Чушь собачья, — по-прежнему улыбаясь, заметила Кэролайн.
Брукс, выпрямившись в кресле, спросил ее:
— Что вы хотите этим сказать, Кэролайн? Что мы должны вмешаться, дабы удостовериться, что с Крисом Паже обращаются лучше, чем с рядовым гражданином?
— Ну, Маккинли, бросьте вы это, — закатывая глаза, промолвила Кэролайн. — Назовите мне хотя бы одного мультимиллионера — выходца из старой англосаксонской семьи, отношение к которому, хотя бы ненамного, не отличалось бы от отношения к торговцу наркотиками. Я уже не говорю о том, что это известнейший адвокат и к тому же вероятный кандидат в сенаторы, кстати, от той же политической партии, сторонником которой вы являетесь. Вам не дает покоя дело Карелли, но нельзя же быть настолько злопамятным.
Брукс пожал плечами.
— Если я и был что-то должен Кристоферу Паже, то уже давным-давно расплатился. И давайте покончим с этим.
То, что Брукс оказался не в состоянии скрыть свою обиду, было так не похоже на него, что Кэролайн поняла: она на верном пути.
— Ведь это не дело Карелли, Мак, — спокойно произнесла она. — Не будем грубить друг другу.
Она чувствовала на себе взгляд Салинаса, которому явно не терпелось выведать побольше. Брукс поерзал в кресле, косо взглянув на него.
— У Криса возникла проблема, — наконец заговорил Маккинли. — Я согласен с вами — он находится на виду, тем более что собирается баллотироваться в сенаторы. Именно поэтому любое дело, в котором он замешан, грозит мне потенциальными неприятностями.
Кэролайн испытующе разглядывала его.
— Никогда не заподозрила бы вас в фаворитизме, — подчеркнуто небрежным тоном заметила она.
Брукс постарался еще более выпрямиться, точно подвернул какие-то гайки.
— Я не могу допустить, чтобы люди подумали, что мне не безразлично, какое положение Паже занимает сейчас или может занять в будущем, — вежливо проронил он.
— В самом деле? А у меня сложилось впечатление, что вы уже переговорили кое с кем как раз по поводу того положения, которое может занять Крис. Вероятно, этот кое-кто хочет заручиться вашей поддержкой в пользу другого кандидата. — Она помолчала, затем добавила: — Например, Джеймса Коулта.
Салинас смотрел в окно, словно разговор его не касался, однако весь его вид свидетельствовал о том, как ему хочется узнать то, что Брукс держал при себе.
— Едва ли я могу позволить себе, — сказал Маккинли, — занять чью-либо сторону в кампании, когда один из кандидатов причастен к делу, по которому ведется расследование. Кэролайн, меня не вдохновляют игры в политику. Для меня это запретная сфера.
Женщина улыбнулась.
— Я никогда и не сомневалась в этом. Просто кто-то, не отличающийся столь же высокими моральными принципами, может иметь свой интерес раздавить Кристофера Паже. Так что имейте в виду этот нюанс, Мак. А то найдутся циники, которые сочтут, что ваша проникнутая духом гражданственности охота за Паже не что иное, как скрытая политическая игра.
Брукс развел руками, изображая изумление.
— Получается, все, что делает Монк — или что не делает, — каким-то образом связано со мной. И все потому, что у человека, погибшего при невыясненных обстоятельствах, оказалась вдова, приятель которой полез в политику.