Глаза ребёнка
Шрифт:
Но вместо этого Терри садится на ступеньку. На лестнице темно, как в тюрьме, ничего не видно, и она не может шевельнуть даже пальцем. Сердце бьется часто-часто.
Единственный звук — звук ее собственного дыхания.
Она пробует уговаривать себя: в четырнадцать лет уже пора избавиться от детских страхов. И все же, оказавшись внизу, она почти уверена, что сейчас, как несколько дней назад, увидит своих родителей: мать, склоненную над кушеткой, с обращенными к ней глазами, которые умоляют Терри подняться
Тишина. А потом, когда свет запивает гостиную, она слышит первый слабый, но отчетливый звук и понимает, что он настоящий. Она не различает его природу, а скорее, угадывает, откуда он исходит. Но как раз это и заставляет ее замереть от ужаса.
Звук (теперь Терри твердо это знает) идет от двери или из-за нее. Чего она не может понять, так это причины горьковатого привкуса во рту, откуда он взялся и откуда эта пульсирующая жилка на шее.
Девочка машинально оглядывается, словно в надежде, что Роза окажется рядом.
Никого. Она крадется через гостиную по направлению к кухне, там дверь, и вдруг опять слышит знакомый звук.
Это Пассионария, их кошка. Однажды, когда Рамона не было дома, Роза, поддавшись уговорам двух младших сестер, согласилась взять пестренького котенка и сама подобрала ему имя. Мария и Ева находили, что оно звучит романтично, Рамон не обращал на это никакого внимания, и только Терри знала, что мать — женщина крайне консервативных взглядов — назвала кошку в честь известной коммунистки, героини гражданской войны в Испании. У Терри это имя вызывало улыбку.
Девочке показалось, что кошка настойчиво царапается в дверь.
Но она не спешит подходить к двери.
Войдя на кухню, достает из-под раковины кошачью миску и корм. Они приучили кошку есть на крыльце, чтобы та не попалась Рамону под горячую руку. Насыпав в миску сухой корм, Терри смотрит на стеклянную дверь, и ей видны очертания Пассионарии, которая стоит на задних лапах, а передними царапает стекло. Заметив Терри, кошка начинает мяукать.
Терри направляется к дверям.
Сначала открывает стеклянную и что-то сказав Пассионарии и сделав шаг вперед, открывает вторую дверь и видит обращенный на нее взгляд Рамона Перальты.
Миска вываливается у нее из рук, и сухой корм просыпается на грудь отцу.
Рамон неподвижен. Струйка засохшей крови, начинающаяся от виска, затекает в раскрытые уста, словно человек пытался схватить воздух ртом, и заканчивается на каменной плите, образуя пунцовую липкую на вид лужу у него под головой. Глаза отца такие же сухие, как кровь на лице. Скрюченными пальцами вывернутой назад руки он, должно быть, царапался в дверь, подобно кошке. В воздухе стоит запах мочи.
Терри не в состоянии произнести ни звука.
Точно какая-то часть ее существа была готова к этому,
Ее сотрясает дрожь, пальцы не слушаются, и она никак не может ухватиться за дверную ручку. Нет нужды дотрагиваться до отца, она и без того знает, что он мертв.
— Тереза!
Терри вздрагивает и поворачивается на звук, сердце готово выскочить у нее из груди.
Роза — уже одетая — устремляет взгляд на Рамона, потом смотрит ей в глаза. Кажется, только выражение глаз дочери способно вывести Розу из оцепенения.
Она молча привлекает ее в свои объятия. Точно во сне, Терри слышит легкий скрип двери у нее за спиной. Мать держит ее крепко-крепко и говорит ласково-ласково, и все-таки Терри подсознательно чувствует, что та смотрит в глаза своего мертвого мужа.
— О душенька, — дрожащим голосом бормочет Роза. — Надо же, чтобы такое случилось с тобой.
Терри так никогда и не суждено было узнать, к кому же были обращены эти слова.
Она не помнит, как долго они простояли с матерью, прижавшись друг к другу, возле Рамона, лежавшего там, на пороге. Знает только, что следующие слова, которые Роза произнесла уже ровным и твердым голосом, были обращены к ней, Терри:
— Не смотри, Тереза. Не смей смотреть туда.
Больше Терри не видела отца.
В следующее мгновение Роза отстранилась от нее, до боли сжав ее локти в ладонях.
— Теперь ты должна выслушать меня, — говорит она. — Я позвоню в полицию. Но я не хочу, чтобы твои сестры увидели его или чтобы им стало известно, пока я сама не расскажу им. Ты понимаешь меня?
Терри в растерянности. Точно онемев, она лишь кивает.
— Хорошо. — Мать все еще сжимает ее руки в своих. — Сейчас я пойду будить их. Потом соберу завтрак в гостиной — если понадобится что-то принести из кухни, принесу я или ты. Потом, как можно быстрее все вместе отправляйтесь в школу. Скажи сестре Айрин, что у нас дома неприятности и что я позвоню и все расскажу. Только не говори ей, в чем дело.
Глядя в глаза матери, Терри снова послушно кивает. До ее сознания доходит не столько смысл слов, сколько заключенная в голосе и взгляде Розы страсть. Каким бы ужасным ни было то, что произошло, ее мать обо всем позаботится. Отныне ее мать будет заботиться обо всем.
— Что я должна делать? — спрашивает она.
— Оставаться в школе, — на мгновение задумавшись, отвечает мать. — Я приду за вами. Скоро.
Терри не в состоянии представить, как будет сидеть в классе, предоставленная собственным мыслям о смерти отца.