Глаза убийцы
Шрифт:
— Я должен вас предупредить, сэр…
Руки сотрудника похоронного бюро дрожали.
Беккер остановил на нем холодный злобный взгляд.
— Я патологоанатом и знаю, что мне предстоит.
— Что ж, полагаю… — протянул тот, всем своим видом выражая неодобрение.
Стефани лежала в гробу с бронзовой инкрустацией, на отделанной оборками подушке из оранжевого шелка. Она улыбалась, совсем чуть-чуть, на щеках был нарисован розовый румянец. Верхняя часть лица, начиная от переносицы и выше, походила на фотографию, залитую краской из распылителя. Сплошной воск и косметика, все старательно слеплено, но как-то неправильно. Глаз определенно нет.
— Господи, — проговорил Беккер и протянул руку к гробу.
Его окатила волна ликования — он избавился от Стефани.
Он так долго ненавидел жену, ее мебель и ковры, старые картины в тяжелых резных рамах, чернильницы и графинчики, вазы и горшочки из Кемпера, [4] асимметричные бутылки, найденные в давно брошенных домах. Она прикасалась к ним, гладила, полировала, переставляла, продавала. Ласкала маленькими свиными глазками. Бесконечно разговаривала о них со своими дружками-антикварами с тонкими руками. Они сидели на расшатанных стульях с чашками в руках и трещали без умолку: «Красное дерево, ножки из тростника, кожа с золотым тиснением, но почти ничего не видно под толстым слоем полировки, которую она буквально выливала на него; не вызывает сомнений, что она не знала, чем владеет, или ей было все равно. Меня пригласили посмотреть на чайный столик эпохи короля Георга, про который она сказала, что он великолепен, но на деле он оказался самой настоящей дрянью, если можно так выразиться».
4
Кемпер — город в Бретани на западе Франции. Известен изделиями из фаянса.
А теперь Стефани умерла.
Беккер нахмурился. Трудно поверить, что у нее был любовник. Наверное, из этих мягкотелых, бледных, жирных типов, которые без конца рассуждают про чайники и кресла с подголовниками… Невероятно. Интересно, чем они занимались в постели? Разговаривали?
— Сэр, мне кажется…
Сотрудник похоронного бюро положил руку ему на плечо, пытаясь успокоить; он ничего не понял.
— Со мной все в порядке, — сказал Беккер, принимая его утешение и наслаждаясь своим обманом.
Он постоял еще минуту, не обращая внимания на человека, замершего у него за спиной. Он хотел навечно сохранить в памяти это мгновение.
Майкл Беккер был красивым мужчиной. У него были густые светлые, великолепно подстриженные волосы, маленькие безупречные уши, широкий гладкий лоб, светлые брови, похожие на белые запятые над ярко-голубыми, глубоко посаженными глазами. Едва заметные морщинки вокруг глаз лишь усиливали его привлекательность и нисколько не портили лицо, делая его более мужественным.
Картину дополнял узкий нос с маленькими изящными ноздрями, квадратный подбородок с ямочкой, бледная, но здоровая кожа, полные подвижные губы и белые ровные зубы.
В отличие от почти идеального, фотогеничного лица тело Беккеру досталось самое среднее: узковатые плечи, широкие бедра и короткие ноги.
Эти недостатки заставляли его работать над собой. И он уже был так близко к победе.
Беккер тренировался четыре раза в неделю, полчаса на тренажерах «Наутилус», затем час поднимал тяжести. Один вечер — ноги и туловище, другой — руки и плечи. Затем день отдыха, повтор и еще два выходных в конце недели.
И разумеется, таблетки, анаболические стероиды. Сила Беккера не интересовала, она была дополнительным бонусом. Главная его задача заключалась в форме. Тренировки
Его ноги… сделать их длиннее он не мог. Но в Нью-Йорке, неподалеку от Мэдисон-авеню, на одной из Семидесятых улиц он обнаружил маленькую мастерскую, где шили поразительно красивые полуботинки из телячьей кожи, такой мягкой, что иногда он прижимал их к лицу, прежде чем надеть.
В каждом ботинке было незаметное уплотнение, которое давало ему дополнительный дюйм роста и делало почти безупречным представителем нордической расы.
Беккер вздохнул и обнаружил, что смотрит в зеркало в ванной комнате, стоя голыми ногами на холодных шестиугольных плитках, и разглядывает свое прекрасное лицо.
Он снова улетел. На сколько? С легким намеком на панику он взглянул на часы. Пять минут второго. Прошло пятнадцать минут. Необходимо взять это под контроль. Он принял пару таблеток метобарбитала, чтобы немного снять нервное напряжение, и они вышвырнули его за пределы сознания. Это не должно было случиться, но тем не менее случилось, и в последнее время такое происходило все чаще.
Беккер заставил себя встать под душ, включил холодную воду и задержал дыхание, когда струя ударила в грудь. Не открывая глаз, он повернулся спиной, намылился, смыл пену и вышел из душа.
Есть ли у него время? Разумеется, для этого всегда есть. Он нанес смягчающий крем на лицо, средство после бритья на подбородок, одеколон на грудь, за ушами, в промежности, попудрил грудь, под мышками и между ягодицами.
Закончив, еще раз посмотрел на себя в зеркало. Нос показался ему слишком красным, и он хотел было исправить этот недостаток с помощью косметики, но в последний момент передумал. Не стоит выглядеть на все сто. В конце концов, он идет на похороны жены и там будет присутствовать полиция. Они обладают повышенной чувствительностью к подобным вещам, а ее проклятый папаша и двоюродный братец коп наверняка нашептали им про него много плохого.
Расследование его не слишком беспокоило. Он ненавидел Стефани, и некоторые ее друзья это наверняка знали. Но он находился в Сан-Франциско, когда она умерла.
Беккер улыбнулся своему отражению в зеркале, остался недоволен своей улыбкой и стер ее с лица. Попробовал придать лицу полдюжины других выражений, более подходящих для похорон. Но даже когда он мрачно хмурился, это нисколько не портило его красоту.
Склонив голову набок, он снова взглянул на себя и вернул улыбку на прежнее место. Все готово? Не совсем. Он смазал волосы средством для укладки с легким ароматом сирени и тщательно причесался. Довольный результатом, он отправился в спальню, принялся рассматривать костюмы и остановил свой выбор на синем.
Квентин Даниэль был похож на мясника в дорогой одежде.
На хорошего немецкого мясника, пришедшего на первое причастие. С этим морщинистым красным лицом и пухлыми щеками, в туго накрахмаленном белом воротнике, который впивался в шею, создавая над ней ряд складок, он бы прекрасно смотрелся около весов из нержавеющей стали: один палец на подносе, а другой придерживает отбивные.
Так казалось до тех пор, пока вы не замечали его глаза.
Глаза ирландца-иезуита, бледно-голубые и властные. Даниэль был умным полицейским. Он перестал носить пистолет много лет назад, когда сшил на заказ свой первый костюм. Он заменил оружие на очки. Бифокальные очки в позолоченной оправе — для работы со своей армией, обычные очки в черепаховой оправе — для компьютера и голубые контактные линзы — для выступлений по телевидению.