Глаза в глаза
Шрифт:
– Вряд ли я могу оценить вас по вашим родственникам, Спенс. Знакома я только с Романом и до сих пор понятия не имею, что о нем думать. Он вручил мне самую обыкновенную визитку, на которой написал четыре числа, и явно не сомневается в моей способности понять, что эти числа значат. Вы его не выносите. А сам он вечно появляется в поразительно неподходящие моменты. По-моему, его смело можно приводить в пример в качестве определения слова «загадка».
– Разница между нами – меньше года, - вздохнул Спенсер, и Аддисон показалось, что она перегретый солнцем берег, который
Ей не удалось сдержать улыбки.
– Вашей маме пришлось натерпеться.
– Мы даже не знаем, один ли у нас отец. Ни он, ни я не помним, был ли вообще в семье мужчина. Так или иначе, он или они ушли до того, как у нас с братом появилась долгосрочная память. Льюис – это фамилия матери. Элизабет Льюис. Смутно помню, как люди называли ее Бетти. Она была высокой полной женщиной со светлыми волосами.
– Она была хорошей матерью?
– Не знаю. Мои воспоминания о ней нельзя назвать точными.
– Вы говорите о маме в прошедшем времени.
– И не без причины. Она мертва. Уже двадцать пять лет.
В голосе Спенсера Аддисон не расслышала боли. Быстренько подсчитав в уме, она поняла, что, когда матери не стало, ему было пять. Жить без дорогого сердцу человека двадцать пять лет – это немало. Но по собственному опыту Аддисон знала, что некоторые потери невозможно пережить, как ни старайся. Время лечит далеко не все раны.
– Как она умерла?
– Подробности мне неизвестны. Она рассказала о нас властям за год до смерти. И виноват был я, потому что снова и снова демонстрировал свою «аномалию» перед людьми. Глаза то и дело чернели.
Аддисон взяла его за руку:
– Вы были совсем еще ребенком.
– Верно, но и Роман тоже. Правда в том, что он наверняка сильнее меня, потому что с самого начала умел скрывать свои странности.
– А может быть, ваши странности скрывать было сложнее.
– Или я просто-напросто не умею притворяться и хранить секреты, - пожал плечами Спенсер. И был прав. Аддисон чувствовала, что для такого он слишком прямолинеен. – Короче говоря, она привела нас в ближайший супермаркет, где был пункт сбора и оценки «аномальных».
– Я слышала о таких местах.
– Мы были в бегах уже больше года, и она, видимо, просто устала с двумя маленькими детьми на руках. Кажется, мне было четыре года и чуть больше месяца, а Роману только-только исполнилось пять. Может быть, мама думала, что в изоляторе нам как-то помогут. Тогда мы жили в Колумбусе, штат Огайо. Роман не оставлял попыток сбежать. Чувствовал, что что-то не так. И вообще у него острая интуиция, вот почему он так хорошо вписался в «Гнев». Может пройти мимо кого-нибудь на улице и сразу понять, «аномальный» этот человек или нет. Удивительно.
– То, что делаете вы, впечатляет гораздо сильнее.
В эту самую секунду Аддисон поняла, что влюбилась. Впору расхохотаться до колик в животе. Решения всегда давались ей быстро. Стоило только осознать, что без помощи Спенсера не обойтись, она первым делом пошла в «Уютный рассвет». Когда решила управлять компанией деда, начала усердно готовиться. Кому-то требовалось время,
Пытаясь скрыть реакцию на очередное озарение, она посмотрела себе под ноги. Ладони вспотели, пульс зачастил. Аддисон сказала себе, что все это не имеет значения. У нее нет времени на любовь, да и Спенсер не полюбит ее в ответ. Он утверждал, что ему не важно, какую фамилию она носит, но Аддисон прекрасно знала, что между ними слишком много препятствий, и ему не захочется их преодолевать.
– Все в порядке? – спросил Спенсер, сощурившись.
– Да. Продолжайте.
Ей хотелось услышать его историю до конца. Вряд ли такие люди, как Спенсер, часто открывают душу. Если сейчас Аддисон упустит свой шанс, то второго просто не получит.
– Подошла наша очередь. Детей собирали и загоняли в кузов большого черного фургона. Наверное, обращений было больше, чем ожидали власти: людей было столько, что плюнуть некуда. – Спенсер тряхнул головой, и Аддисон поняла, что он утонул в воспоминаниях. – Видимо, мама тогда испугалась. А может быть, прошла усталость, или она наконец пришла в себя. Как знать? Мне было всего четыре. До сих пор не могу поверить, что она по собственной воле решила нас сдать, так что даже не пытаюсь понять ее мыслей.
– О таком ужасно даже просто думать. Мой отец скрывал мои способности.
– В ее защиту, какое-то время именно это она и делала. Пыталась скрыть наши способности. Но с двумя маленькими детьми… К тому же со мной было, мягко говоря, трудно.
– Однажды вам придется простить себя за то, что вы росли в обстоятельствах, изменить которые ребенку не под силу.
Уголок рта Спенсера приподнялся с намеком на улыбку.
– Может быть. Я, видите ли, становлюсь невыносимым, когда теряю контроль над ситуацией. – Спенсер невесело рассмеялся. – В общем, мама испугалась и попыталась сбежать с нами из очереди, но ее остановили. Тогда не было никакого «Гнева», зато повсюду стояли представители нацгвардии. Один из них скрутил маму и попытался успокоить. Роман воспользовался шансом, вырвался из маминых рук, схватил меня, и нам удалось затеряться в толпе. Последнее мое воспоминание – у нее была сухая кожа. Я держал ее за руку, а мгновение спустя уже сломя голову бежал с Романом.
– Куда вы отправились потом?
Ему было столько же, сколько сейчас Джереми. Неудивительно, что Спенсер с таким рвением помогает детям. Мало того, на сей раз он едва не лишился жизни, потому что слишком далеко зашел во тьму без пути назад.
– Я плохо помню. Парадом руководил Роман. В конце концов, ему было целых пять лет. – Эти слова были пропитаны иронией. – Кажется, несколько дней мы ночевали на заброшенном складе. Роман уходил и возвращался с едой. Понятия не имею, где он ее добывал. А через несколько дней нас все-таки нашли и отправили в «Уютный рассвет».