Глазами маршала и дипломата. Критический взгляд на внешнюю политику СССР до и после 1985 года
Шрифт:
Не раз спрашивал, нужно ли иметь в управленческой структуре создававшиеся в это время Главные командования войск направлений. Мы убеждали Горбачева, что они необходимы. Рассказывали, что вопрос об их организации обсуждался длительное время. Территория Советского Союза огромна — 22,4 млн. км . Военно–политическая обстановка в Европе, на Дальнем Востоке и на Юге различна. Группировки Вооруженных Сил страны на этих направлениях в значительной мере самостоятельны. Они возникли десятки лет тому назад. Кроме этих группировок в 60–80–х годах были сформированы и получили развитие стратегические ядерные силы, войска ПВО страны, воен–но–мсоские силы в составе нескольких флотов, воздушные армии тяжелых бомбардировщиков, воздушно–десантные и другие войска.
Поэтому и встал вопрос об учреждении Главных командований войсками направлений в Европе, на Юге и на Дальнем Востоке. В подчинение каждого из Главных командований предполагалось передать несколько военных округов, флот, воздушную армию. Наконец, в 1984 году после жарких дискуссий решение о создании Главных командований войск направлений правительством было одобрено. Это сделало систему управления Вооруженными Силами более надежной и гибкой. Нужно отдать должное: инициатором образования Главных командований войск направлений выступил маршал Н. В. Огарков. Он же вложил немало труда в их практическую организацию.
Чувствовалось, что Генсек внимательно присматривается к министру обороны и начальнику Генштаба и оценивает их деятельность. Если говорить откровенно, то С. Л. Соколов и я в не меньшей степени старались понять, какими качествами обладает новый Генсек, как он решает оборонные проблемы. Все вопросы М. С. Горбачева мы воспринимали как естественный интерес руководителя, ставшего Верховным Главнокомандующим.
В июле 1985 года министр обороны проводил в Белорусском военном округе сбор командующих войсками округов, флотов и их заместителей, а также руководящих работников министерства обороны с целью повышения их оперативной подготовки и изучения новой техники. Он пригласил на него М. С. Горбачева. Михаил Сергеевич присутствовал на некоторых занятиях, на общевойсковом учении, осмотрел новую военную технику.
В заключение М. С. Горбачев выступил перед высшим командным составом Вооруженных Сил. Остановился на ближайших планах Политбюро ЦК КПСС и правительства в области экономики и поставил задачу по поддержанию на должном уровне обороноспособности страны и боевой готовности армии и флота. Говорил он ясно, четко, задачи ставил понятные, реалистичные. Выступление присутствовавшим понравилось. Горбачев высшим командным составом был принят хорошо.
Пожалуй, наиболее показательными с точки зрения взаимоотношений политических и военных руководителей являются их подходы и работа по обеспечению безопасности Советского Союза в Европе. При решении этой проблемы определились наибольшие различия в позициях политического руководства и военных.
Два фундаментальных вопроса все 40 лет (1945–1985) разделяли Советский Союз, с одной стороны, и США, Великобританию, Францию, а затем и ФРГ — с другой. Первый: нерешенность германской проблемы. Вместо единого германского государства после войны образовались два: ФРГ — капиталистическое и ГДР — социалистическое. Второй: в странах Центральной Европы образовались государства с социалистическими режимами. Это по существу было главной причиной развернувшейся вскоре после победы над гитлеровской Германией «холодной войны» и гонки вооружений. Расхождения действительно носили фундаментальный характер. Запад считал, что образование социалистических режимов в Болгарии, Венгрии, ГДР, Польше, Румынии и Чехословакии было навязано Советским Союзом в результате пребывания на их территории в тот или иной период советских войск. Советский Союз, коммунистические партии вышеупомянутых стран, а затем и их верховные органы власти, а в ряде стран большая часть населения, как я думал, считали свершившиеся изменения естественным итогом второй мировой войны и на этой основе строили не только политику, но и всю жизнь и деятельность своих государств и народов. Запад же, считая эти изменения противоестественными, делал все для того, чтобы итоги
40 лет видимых положительных итогов Западу не принесли. Но в Советском Союзе и у его союзников постепенно росли внутренние противоречия и трудности. Постепенно менялись настроения у народов восточноевропейских стран не в пользу социализма. Причины этих изменений и трудностей не предмет рассмотрения здесь. Отмечу лишь, что причиной была, очевидно, и постоянная гонка вооружений. Мы, в Советском Союзе, с тревогой и беспокойством наблюдали, как среди народов ГДР, Венгрии, Польши и Чехословакии растет недовольство политикой своих правительств и Советского Союза, хотя как раз СССР делал очень много для укрепления дружбы между нами. Некоторым союзным странам мы не раз оказывали и экономическую помощь. В течение многих лет я был тесно связан с военным руководством союзных стран, особенно с начальниками генеральных штабов. Они, правда, осторожно, но тоже делились своими опасениями. Какого–то ясно видимого выхода из нараставших трудностей не просматривалось. Таким образом, узел противоречий между Востоком и Западом, завязанный в Европе более 40 лет назад, продолжал к 1985 году оставаться основным. Эти противоречия стали главным препятствием для новой внешней политики СССР.
М. С. Горбачев с приходом к власти весной 1985 года довольно быстро понял, что без радикального изменения ситуации в Европе не удастся прекратить «холодную войну» и гонку вооружений в мире, а следовательно, будет невозможно и наладить нормальные политические и экономические отношения с Западом, что, как я думаю, он считал одной из основных задач своей внешней политики. Следует заметить, что советское руководство действовало не единолично. Оно согласовывало с руководителями союзных стран основы этой политики, равно как и свою линию на прекращение впредь какого–либо вмешательства со стороны СССР в их дела, подразумевая под этим в том числе и предотвращение нашего военного давления и вооруженного вмешательства во внутренние процессы, которые могут происходить в их странах. Тогда же совместно с союзниками была разработана новая военная доктрина государств Варшавского Договора.
Должен оговориться, что я рассматриваю только военную сторону нашей внешней политики в Европе. Не касаюсь ее политической и, если хотите, моральной стороны. Как коммунист я, наверное, должен был бы это сделать, но тогда вышел бы далеко за пределы поставленной при написании этой книги цели.
Не могу с уверенностью судить о том, были ли ясны руководителям государств Варшавского Договора все возможные последствия событий. Ведь невмешательство СССР в их внутренние дела при определенных условиях может привести к крутым поворотам, к таким изменениям в государственном и общественном устройстве их стран, которые в корне преобразуют Европу. Однако на Западе выводы из новой политики Советского Союза, несомненно, были сделаны.
Что касается руководства Министерства обороны и Генерального штаба, то они еще в 1987 году предвидели возможные последствия этой политики для всей системы обороны нашей страны на Западе и для Варшавского Договора. В течение 1986–1987 годов министр обороны С. Л. Соколов и я как начальник Генерального штаба много раз обсуждали положение, в котором могут оказаться наши Вооруженные Силы, если рухнет созданная после войны система безопасности Советского Союза и других стран Варшавского Договора в Европе.
Летом 1987 года М. С. Горбачеву новым министром обороны Д. Т. Язовым и мной был представлен по этому вопросу обстоятельный документ с просьбой рассмотреть обостряющуюся обстановку и возникавшие проблемы совместно с военными. Знаю, что документ М. С. Горбачевым был рассмотрен, но без нас, и, как я понял, не случайно. В этом проявился стиль Горбачева: решать в интересах дела крупнейшие военно–политические проблемы с военными поэтапно, не обостряя отношений с ними, где это возможно, постановкой в лоб крупного и неприемлемого в целом для них вопроса.