Глазами маршала и дипломата. Критический взгляд на внешнюю политику СССР до и после 1985 года
Шрифт:
Нас обоих беспокоило, что через два–три года М. С. Горбачеву придется очень нелегко, так как программы скорее всего выполнены не будут. Но почему–то его самого и близко к нему стоящих политиков это вроде бы не беспокоило, по крайней мере внешне. Может быть, они рассчитывали на местную инициативу. На местах действительно разрабатывались соответствующие программы до 2000 года, например полного обеспечения населения жильем. Немало на местах и делалось. В общем руководство страны имело в ту пору два–три года кредита доверия народа.
В сфере внешней и военной политики предыдущий, 1985 год был для нового руководства в основном
Состоявшаяся в конце 1985 года встреча М. С. Горбачева с Р. Рейганом, как уже отмечалось, к каким–то крупным практическим решениям не привела, но концептуальный задел для будущего на советско–американском направлении был сделан неплохой.
По возвращении советской делегации из Женевы и после анализа результатов переговоров всем причастным ведомствам, в первую очередь министерствам иностранных дел и обороны, были даны задания готовить предложения по тем вопросам, которые возникли в Женеве, а также по возможным новым инициативам в области сокращения вооружений.
Вот тут–то и пришел «звездный час» для идеи, которая давно не давала покоя обоим авторам. История ее зарождения и развития такова.
С. Ф. Ахромеев. После того как в 1983 году по нашей инициативе были прерваны переговоры с США и по стратегическим вооружениям, и по вооружениям средней дальности в Европе, в Генеральном штабе сразу же была начата выработка нашей позиции на будущее. Было ясно, что перерыв в переговорах, происшедший по нашей инициативе, временный, к тому же и не очень удачный тактический шаг с нашей стороны.
Генеральный штаб к тому времени уже усвоил, что он всегда должен иметь какие–то резервные позиции. У политического руководства возникали свои идеи и планы, о которых мы не всегда знали. Случалось так, что ему в связи со складывающейся внутренней или внешней обстановкой требовалась крупная инициатива в области внешней политики. Если не было заранее подготовленных предложений по военным вопросам, то Генштаб попадал в тяжелое положение.
Но в данном случае зародилась и обдумывалась не какая–то частная новая идея или запасная позиция, а действительно радикальная идея ликвидации ядерного оружия.
Много десятков часов она обдумывалась и обсуждалась мною сначала с начальником управления Генштаба генералом Червовым. Позже провели не одно совещание с руководством Генерального штаба, с начальниками Главных штабов видов Вооруженных Сил, учеными. Много было дискуссий и научных проработок, которые позволили утвердиться в том, что эта идея реалистична и что ее претворение в жизнь было бы не только допустимо и желательно с точки зрения интересов обороноспособности Советского Союза, но и позволило бы радикальным образом укрепить международную безопасность, исключив возможность возникновения ядерной войны.
К середине 1985 года это была уже не просто идея, а детально проработанный проект программы полной ликвидации ядерного оружия во всем мире в течение 15 лет.
Но Генеральный штаб не спешил не только с представлением своих предложений политическому руководству государства, но и с докладом их министру обороны, а тем более с совместной экспертной проработкой их с Министерством иностранных дел. В неофициальном порядке посвящен в эту работу Генштаба был только Г. М. Корниенко.
Это определялось следующими соображениями. Намеченная на ноябрь 1985 года встреча М. С. Горбачева с Р. Рейганом была первой после
Только после встречи в Женеве, когда руководством было принято решение выступить еще до XXVII съезда КПСС, намеченного на конец февраля — начало марта 1986 года, с крупными предложениями в области разоружения, Генштаб доложил свои предложения вначале министру обороны С. Л. Соколову.
Нередко и тогда, в начале 1986 года, и сейчас задают вопрос: а насколько вообще–то реалистична идея полной ликвидации ядерного оружия? Не утопия ли это?
Думаю, читатель, даже и не очень посвященный в детали военной службы, понимает, что в Генеральном штабе служат реалисты, имеющие дело с проблемами обороны государства. Им не до фантазий. Почему же именно он стал инициатором разработки плана полной ликвидации ядерных потенциалов, рассчитанного на 15 лет?
Во–первых, именно Генштаб наиболее отчетливо понимает всю опасность накопления огромного ядерного потенциала в условиях многолетнего противостояния военных блоков. На боевом дежурстве в этих военных союзах с готовностью применения, измеряемой несколькими минутами, находятся тысячи стратегических носителей и десятки тысяч боезарядов. Эта невообразимая ядерная мощь, если будет применена, в течение десятков минут может испепелить все живое на Земле.
Во–вторых, Генштабу было ясно, что эту опасность понимали не только у нас, но и на Западе. Мы рассчитывали, что к призыву руководства нашего государства не останется безучастной как администрация США, так и другие страны блока НАТО.
В–третьих, мы надеялись, что если и не удастся за предлагаемый срок полностью ликвидировать ядерное оружие на Земле, то можно будет значительно сократить его количество и уменьшить опасность ядерного противостояния, что тоже имеет значение.
Таков был ход мыслей и расчеты Генерального штаба. Думаю, что в этом смысле разработанный план был реалистичен и имел под собой серьезные основания.
Министр обороны с учетом этих соображений одобрил его и дал согласие на представление проекта программы полной ликвидации ядерного оружия совместно с Министерством иностранных дел высшему руководству. Для предварительного доклада М. С. Горбачеву, который находился в то время за пределами Москвы, к нему вылетел генерал Червов. Одновременно второй экземпляр проекта программы взял мой соавтор для доклада Э. А. Шеварднадзе. О том, как проходило его рассмотрение в Министерстве иностранных дел, расскажет он сам.
Г. М. Корниенко. Известно, что в общеполитическом плане Советский Союз последовательно, начиная с 1945 года, высказывался за запрещение и уничтожение ядерного оружия. Неоднократно за послевоенные годы вносил СССР свои предложения на этот счет и в Организацию Объединенных Наций. Но, надо прямо сказать, эти предложения носили скорее характер благих пожеланий, а не конкретных реалистических программ. Как и подобные предложения со стороны Запада, вроде «плана Баруха», они преследовали больше политико–пропагандистские цели и во всяком случае не могли рассчитывать на их принятие другой стороной.