Глиняная Библия

Наварро Хулия

– Мне жаль, что мы втянули тебя в эту передрягу, – сказал Карло Чиприани.

– Если бы мы могли говорить правду… – начал было Лука. – Если бы вы мне рассказали, чем все это вызвано…

– Пожалуйста, не настаивай, – с отчаянием в голосе попросил Чиприани.

– Хорошо. Но я вам обрисую, какая складывается ситуация. Перед тем как встретиться с шефом полиции, я переговорил с некоторыми своими друзьями из полицейского департамента. Они попросили меня о том, о чем я сейчас прошу вас: рассказать им правду, чтобы они смогли меня как-то прикрыть. После того как я предложил им ту версию, которую выработали вы, они посмотрели на меня так, как будто я над ними подшучиваю. Они стали на меня давить, но я сдержал данное вам слово и, кроме того,

заявил, что, каким бы абсурдом ни казалось то, что я им рассказал, это и есть правда. Не знаю, станут ли они вам звонить, Мерседес, но вполне возможно, что позвонят, – хотя бы из любопытства. Им очень хочется пообщаться с женщиной, которая, находясь уже в столь почтенном возрасте, отправляет детективов в Ирак. Что касается тебя, Карло, то шеф полиции о тебе наслышан, а потому, как мне кажется, тебя не станут беспокоить.

– Мы не совершили никакого правонарушения, – заявила Мерседес возмущенным тоном.

– Разумеется нет. Никто из нас не совершал никаких правонарушений – ни вы, ни я. Однако у нас есть два трупа, и никто не знает, почему этих людей убили. Впрочем, вы-то наверняка это знаете. Во всяком случае, у вас должны быть хоть какие-то подозрения. По всей видимости, мои друзья из итальянской полиции запросили у своих коллег из Испании информацию о вас, Мерседес. Как мне представляется, после того, как из Испании сообщат, что вы – человек с безукоризненной репутацией, нас вроде бы должны оставить в покое. Однако, с моей точки зрения, они этого не сделают, потому что директор полиции мне уже сообщил, что министр настаивает на тщательном расследовании и хочет узнать всю правду, потому что он якобы сильно возмущен этим инцидентом. Я лично не знаю ни одного политика, который был бы чем-то возмущен и при этом не пытался использовать эту ситуацию в своих интересах. Поэтому произойдет то, о чем я вам уже говорил: кое-кто полагает, что сможет нажить себе на этом инциденте определенный политический капитал, но для этого ему необходимо раздуть эту историю.

– Чего нам ни в коем случае нельзя допустить, – заявил профессор Гауссер.

– Мне кажется, в данной ситуации будет лучше, если мы разъедемся по домам, – предложил Бруно Мюллер.

– Да, так будет лучше, – согласился Лука, – потому что у меня нет ни малейшего сомнения, что за всеми нами уже установлена слежка. И, пожалуйста, не выходите из этого здания все вместе – выходите по одному и через большие промежутки времени. Мне жаль, но кому-то из вас придется пообедать здесь в соседнем помещении, и когда вы будете находиться там, то…

– Вы кого-то подозреваете. Кого?

– Ох уж эта мне женская интуиция! В принципе, я доверяю своим людям. Многие из них работали со мной на Сицилии. Есть правда, и молодые сотрудники, но они вполне соответствуют предъявляемым мною требованиям, и к тому же я их подбирал лично. Однако я понимаю, как и что может произойти в таком бизнесе, как мой. Мы, сыщики, все друг друга знаем, и соответственно, мои бывшие коллеги хорошо знакомы с моим нынешними сотрудниками. Мне не совсем ясно, насколько близкими могут быть дружеские отношения между теми и другими, поэтому вполне естественно предположить, что могла произойти утечка информации. Так или иначе, с этим в данный момент уж ничего не поделаешь.

– И как, по-вашему, мы сейчас должны поступить? – спросил Бруно Мюллер, и по его голосу было понятно, что ему теперь явно не по себе.

– Господин Мюллер, самое лучшее – это вести себя самым естественным образом, – ответил Марини. – Вы разве не говорили, что мы не совершали ничего предосудительного? Так давайте и сами в это верить, и, раз уж мы ничего не совершали, то нам и не нужно вести себя как-то необычно.

– Мне хотелось бы, чтобы мы собрались в моем доме на прощальный ужин, – сказал Карло.

– Друг мой, я бы не устраивал прощальных ужинов. Профессору Гауссеру и господину Мюллеру следовало бы поскорее вернуться к себе домой и находиться там. Что касается госпожи Барреда, то для

нее, с моей точки зрения, было бы вполне естественно отправиться в твой дом и поужинать там и даже остаться в Риме еще на пару дней. Скажите мне, Мерседес, какая информация может прийти на вас из Испании?

– Что я несколько странная пожилая женщина. Владелица строительной компании, которая лазаетпо строительным лесам и лично знает всех своих рабочих. Никогда ни с кем не конфликтовала, даже никогда не нарушала правил дорожного движения.

– Человек с безукоризненной репутацией… – пробормотал Лука Марини.

– Да, это так. Можете мне поверить.

– Я всегда побаивался таких людей, – вдруг заявил бывший полицейский.

– Почему? – поинтересовался профессор Гауссер.

– Потому что у них всегда есть какая-то тайна, которую они зачастую хранят в самом дальнем уголке своего сердца.

На несколько секунд воцарилось молчание, и каждый из присутствующих подумал о чем-то своем. Затем профессор Гауссер решил взять инициативу в свои руки.

– Ну, раз уж все обернулось таким образом, нам придется пытаться как-то из этой ситуации выходить. Вы, господин Марини. будете продолжать говорить правду, хотя я и не знаю, как вы действовали до сего момента.

– Нет, я рассказал им не всю правду, – признался Лука.

– Вы рассказали все, что знали, – сказал профессор. Те, что вы не можете рассказать, – это то, чего вы не знаете. Что касается нас, то нам необходимо поговорить перед тем. как мы расстанемся. Мне кажется, Бруно, что ты немножко торопишь события, когда говоришь, что нам всем следует разъехаться по домам. Понятно, что рано или поздно нам нужно будет вернуться домой, но только не прямо сейчас, а то наш отъезд может показаться бегством. Мы все – люди почтенного возраста, к тому же старые друзья. Поэтому, Карло, я с удовольствием приду к тебе в дом на ужин, если ты меня пригласишь, и думаю, что нам всем следовало бы собраться у тебя. Если полицейские захотят с нами побеседовать, скажем им правду, а именно что мы старые друзья, которые встретились в Риме, а Мерседес, самая отчаянная из нас, решила, что Ирак является неплохим местом для бизнеса, потому что, когда закончится война, нужно будет восстанавливать то, что разрушат американцы. Нет ничего зазорного в том, что она, являясь владелицей строительной компании, хочет получить кусочек этого пирога. Насколько я знаю, она не шагала во главе каких-либо демонстраций, не протестовала против войны в Ираке и не несла никаких антивоенных плакатов. Или ты участвовала в демонстрациях, дорогая?

– Пока нет, хотя, по правде говоря, я действительно подумывала о том, чтобы поучаствовать в тех демонстрациях, которые собираются проводить в Барселоне, – ответила Мерседес.

– Ну теперь ты уж наверняка не сможешь этого сделать, – категорично заявил профессор Гауссер. – Как-нибудь в другой раз.

– Вы меня удивляете, профессор, – сказал Лука. – Такое впечатление, что вы не слышали того, что я говорил: шеф полиции хочет, чтобы этот инцидент превратили в из ряда вон выходящее чрезвычайное происшествие, потому что именно этого хотят наверху.

– Италия – правовое государство, а потому здесь никому не удастся выдумать чрезвычайное происшествие, если его на самом деле не было, – возразил профессор Гауссер.

– Да в том-то и дело, что было:как-никак, два трупа они могут нам предъявить! – возмущенно воскликнул Марини.

– Хватит! – вмешался Карло Чиприани. – Я согласен с мнением Ганса: мы не должны вести себя, как правонарушители, поскольку мы не совершали никаких преступлений. Мы никого не убивали. Если потребуется, я переговорю кое с кем из знакомых мне членов правительства – среди них есть мои пациенты. И все же давайте не будем вести себя так, как будто мы – преступники: выходить из этого здания по одному и побыстрее разъезжаться по домам. Я лично отказываюсь считать себя в чем-либо виновным. А ты, Бруно…