Глиняные кулаки

Бородин Стас

Ниал поднял висящий на цепи молоток и постучал. Дверь была такой толстой, что ударов практически не было слышно, однако, спустя мгновение, крошечное окошко, окованное железом, распахнулось, и в нем появился глаз.

– Чего надо? – произнес недружелюбный женский голос.

Верзила отступил в сторону, так, чтобы его можно было рассмотреть из-за двери.

– Мы пришли к мастеру Ньялу, – сказал он, важно указывая на накрытую парусиной телегу. – У меня для него деловое предложение.

– Мастер Ньял ничего не покупает, – фыркнули

за дверью. – Проваливайте, пока я на вас своих скенов не спустила!

Окошко захлопнулось, показывая, что разговор окончен. Верзила возмущенно сплюнул, схватил молоток, и принялся лупить в дверь с такой силой, будто бы хотел сорвать ее с петель.

– В этом доме мне еще не отказывали ни в чем! – взревел он, нанося очередной удар. – В конце концов, это мой щит висит над вашей дверью!

Окошко вновь открылось, и здоровяк застыл, с занесенным молотком.

– Дядя Ниал? – глаз вновь появился в окошке, внимательно разглядывая верзилу.

Загремели засовы, и толстенная дверь бесшумно отворилась. Стоящая на пороге девушка была стройная и хрупкая, а вот толпящиеся за ее спиной чернокожие скены напоминали вставших на задние лапы буйволов.

– Я вас не узнала, дядюшка, Ниал, – по бледному лицу девушки скользнула виноватая улыбка. – Столько лет прошло…

– Инге? – верзила засмеялся, бросился вперед, подхватил девушку на руки, и шумно поцеловал в обе щеки. – Как ты выросла, моя малютка!

Чернокожие скены удивленно опустили свои чудовищные топоры, и бесшумно отступили вглубь дома, исчезая среди портьер, и сливаясь с тенями.

Большие ворота распахнулись, и голем, пригнув голову, вкатил телегу с товарами на внутренний двор, заставленный сотнями коробок, тюков, и замшелых бочек.

Глава 19.

Чернокожий гигант протянул Айсу блюдо с засахаренными сливами и покрытыми липким сиропом свежими грушами. Юноша осторожно взял одну сливу, и положил ее в рот.

Скен усмехнулся, и неслышно ступая по мягкому ковру, двинулся к другим гостям.

Ниал сидел в кресле у стола, уронив голову на руки. Его лицо было мрачным, и удрученным.

– Отец умер пять лет назад, – сказала Инге, подливая в опустевший кубок желтого миносского вина. – Мы похоронили его на солдатском кладбище, как он и просил.

– Рядом с Ингемаллом и Кетиром? – верзила поднял голову, глядя, как искрится в солнечном свете вино в его кубке.

– Да, – девушка кивнула. – Рядом со старыми грубиянами.

По губам Ниала скользнула улыбка.

– Знаешь, твой отец тоже не отличался хорошими манерами.

Инге кивнула и заулыбалась.

– Но по сравнению с вами, дядя Ниал, они были просто храмовыми служками.

Верзила довольно заворчал.

– Так вот каким ты запомнила своего дядюшку!

Откинув со лба непослушный локон, девушка потянула за золотую цепочку, висящую у нее на шее, и извлекла на свет удивительный камень с темно-красным ядром, и изумрудно-зеленой

каймой.

Солнечные лучи упали на драгоценность, и по комнате разлетелся фонтан разноцветных бликов, которые заплясали на покрытых фресками стенах, и на полированном металле.

– Ты до сих пор его носишь, – Ниал улыбнулся, и его глаза увлажнились.

– Конечно, – девушка вращала камень, любуясь игрой света. – Вы подарили его на мой пятый день рождения. Для маленькой девочки, тогда, не было ничего прекраснее на свете, чем ваш подарок…

Диса громко хмыкнула.

– Не только для маленькой девочки, – сказала она, поджав губы. – Мне он таких подарков никогда не делал!

Верзила только отмахнулся.

– В ту пору у меня в кошельке было золота больше, чем сейчас медяков. Мы только вернулись из удачного похода, и сорили деньгами направо и налево, – Ниал вздохнул. – Этот камень я сорвал с груди пленной принцессы Лакора, предварительно выпотрошив четверых королевских телохранителей, которые дрались как львы, метая в меня стальные сети, и пропитанные ядом трезубцы!

Инге закатила глаза, показывая, что слышала эту историю уже сотни раз. Она изобразила рукой вокруг своей шею петлю, свесила голову на бок и высунула изо рта язык.

Диса прыснула в кулачок, глядя на верзилу, который ни на кого не обращая внимания, увлеченно продолжал рассказ.

– Они бились, не обращая внимания на страшные раны, – Ниал поднял руку, выставив вперед три пальца, которые должны были изображать трезубец. – Кольчуга на мне висела лохмотьями, меч был покрыт глубокими зарубками, но я извернулся, схватил трезубец за древко, и отхватил желтокожему великану голову одним ударом!

Элисед усмехнулся, салютуя кубком с вином.

– И что было после того, как ты сорвал с нее камень? Неужели за ним не последовали и остальные части ее туалета?

Ниал побагровел, задохнувшись от возмущения.

– Об этом детям не рассказывают, – фыркнула Инге, похлопывая дядюшку по руке.

– И совершенно напрасно, – Элисед отхлебнул вина. – Об убийствах, крови и кишках, значит, рассказывать можно, а об изнасилованиях нельзя?

Верзила захлопнул открытый рот, поднял со стола свой кубок и выплеснул его содержимое юноше в лицо.

– Остыньте, командир, – произнес он совершенно спокойным тоном. – Или я спущу вам портки, и так отхожу розгами, что вы потом месяц будет на пузе спать.

Лицо Элиседа покрылось мертвенной бледностью, а кубок, который он сжимал в руке, задрожал.

– Нужно меру знать, – злорадно заулыбалась Диса.

– Не волнуйтесь, юноша, – Игне уставилась на кукловода. – Вы будете не первым командиром, которому достанется от моего дядюшки.

– Инге! – Ниал показал девушке кулак. – Розог у меня хватит на вас обоих!

В комнате повисла напряженная тишина.

Осмотрев лежащие на телеги товары, Инге равнодушно пожала плечами.