Глобализация и спираль истории
Шрифт:
Приведенный пример демонстрирует, что на малонаселенной территории смешанный диалект может вытеснить все другие языки — поскольку для того, чтобы языки существовали параллельно друг другу, нужны обособленные языковые сообщества, которым в условиях малонаселенного Дикого Запада просто неоткуда было взяться. Но в дальнейшем, по мере роста населения, эти вновь образовавшиеся смешанные языки приобретают удивительную стойкость, о чем свидетельствует и сохранение до сих пор техасского диалекта. Точно также можно удивляться количеству языков и диалектов, существующих в нынешней Европе или, например, на Кавказе, которые в наш век глобализации должны были, вроде бы, давно исчезнуть. Например, в Дагестане проживают около 40 разных народов и каждый имеет свой язык, хотя некоторые из этих народов насчитывают всего по нескольку тысяч человек; но при этом каждый из них живет обособленно и имеет свое языковое сообщество.
Таким образом, сам факт исчезновения латинского
Похожие процессы происходили и на территории Иберийского полуострова: латинский язык и здесь очень быстро вышел из разговорного употребления и был вытеснен диалектами. Как отмечал известный бельгийский историк А.Пиренн, «в Испании в IX веке даже христиане больше уже не знают латинского языка и тексты церковных соборов переводят на арабский язык» ([180] р. 132). Такого глубокого анализа испанского и португальского языков, какой предприняли историки и лингвисты в отношении французского языка, судя по всему, не проводилось. Но М.Баньяр и другие специалисты высказывают предположение, что процесс формирования испанского и португальского языков, так же как и итальянского, был аналогичен процессу формирования французского языка ([167] р.699). Действительно, языковые ареалы на Пиренейском полуострове и юге Франции удивительным образом совпадают с местами расселения тех или иных варварских народов, поселившихся там в конце античности. Например, американский историк Э.Джеймс отмечает, что тот диалект разговорного латинского языка, на котором говорили в раннем средневековье в областях расселения вестготов на юге Франции, был схож с тем диалектом, который существовал и на севере Испании, но отличался от того латинского диалекта, который сложился в области расселения франков на севере Франции ([128] р.21) [65] . При этом результаты
65
Очевидно, именно так можно объяснить происхождение провансальского языка или диалекта на юге Франции, который очень близок испанскому языку.
археологических работ говорят о том, что вестготы и римляне жили вперемешку в одних и тех же поселениях как на юге Галлии (см. выше), так и на севере Испании, в т. ч. в Астурии и Леоне — будущем центре возрождения вестготской государственности в период арабского господства ([102] р. 102). Поэтому скорее всего тот диалект, который дал начало в дальнейшем испанскому языку, подобно тому как это произошло во Франции, мог явиться результатом смешения латинского языка и языка вестготов. А ареал распространения португальского языка также удивительным образом совпадает с областью расселения свевов — другого народа, поселившегося в V в. на развалинах Западной Римской империи. Таким образом, факт исчезновения латинского языка на Иберийском полуострове и образования там двух новых языков — испанского и португальского — в областях расселения вестготов и свевов, может говорить о том, что, во-первых, вся или почти вся территория полуострова в раннем средневековье была малонаселенной [66] ; во-вторых, что вестготы и свевы не растворились в массе иберо-римлян, и их численность (по-видимому, не более 100 или 200 тысяч в V в.) была с ними сопоставима, как и сравнительная численность франков и галло-римлян в Галлии.
66
Только так можно вообще объяснить исчезновение языка
Примерно такую же картину мы видим и в Северной Африке, с той разницей, что латинский язык в раннем средневековье там исчез совершенно бесследно, не оставив даже никакого языкового наследства. Как отмечал Р.Лопез, «арабы были столь же малочисленными, как и германцы, но они вымели романские языки из Африки» ([149] р.205). При этом, в период расцвета римской Африки (не включая Египет) в I–II вв. н. э. ее население достигало, по оценкам, 6–7 миллионов человек [173]. Совершенно очевидно, что исчезновение языка, на котором говорило такое большое население, могло произойти
Известно, что в нескольких районах Александрии в соответствии со списками получателей бесплатного хлеба в середине III в. на 11000 человек в возрасте между 14 и 80 годами пришлось 5365 человек в возрасте между 40 и 70 годами ([9] с.297). Если не учитывать жителей старше 70 лет, то среднее число одногодок в «пожилой» возрастной группе (40–70 лет) составляло 179, а в «зрелой» группе (14–39 лет) — 217 человек, то есть на 21 % больше. Мы можем «достроить» эту демографическую пирамиду, предположив, что средняя рождаемость и смертность в Александрии в течение двух поколений не менялась. В этом случае среднее число одногодок в «детской» группе (0-13 лет) было бы также примерно на 21 % больше, чем в «зрелой» группе (14–39 лет), или приблизительно 260 человек. Тогда общее число детей составило бы 260 х 14 = 3640; общее число жителей — 11000 + 3640 = 14640. Дети, таким образом, составили бы 25 % от общего числа жителей.
2. Расчет вмененного налога в четырех провинциях римской Африки
Известно, что, по данным официальных римских цензов, общая площадь обрабатываемых земель в двух африканских провинциях: Проконсульская и Бизацена, — сократились в 422 г. с 5,96 млн. до 2,66 млн. югеров, и эти цифры практически не изменились к 442 г., для которого мы имеем почти такие же цифры: из 5,98 млн. югеров только 2,68 были обрабатываемыми ([131] р.816; [89] I, р.105). Поскольку в Римской империи уже начиная с III в. применялись законы, не позволявшие отказываться от плохих или необрабатываемых земель или продавать хорошие земли отдельно от плохих (так называемое правило эпиболы), то количество земли в обработке в 422 и 442 гг. может быть сильно завышено. Но сколько земли из 2,68 млн. югеров в 442 г. реально, а не на бумаге, обрабатывалось, неясно. Поэтому имеет смысл в основном исходить из того количества обрабатываемой земли, которое было до ее списания в 422 г.
Теперь нужно определить площадь земель во всех четырех африканских провинциях, подвластных Риму в V в. По данным, приводимым французским историком
3. Стейном, площадь обрабатываемых земель в двух других африканских провинциях: Нумидии и Ситифенской Мавритании, была приблизительно на 8 % меньше, чем двух вышеуказанных, или около 2,45 млн. югеров. А по оценке А.Джонса, размеры официально списанных земель в Нумидии были такого же порядка, как и в двух первых провинциях ([195] р.343; [131] р.816). Если мы возьмем такой же процент списания земель в Нумидии и Ситифенской Мавритании, как и в этих провинциях, то получим 5,49 млн. югеров до списания. Итак, в целом по всем четырем провинциям мы имеем 11,45 млн. югеров обрабатываемой земли до ее списания и, соответственно, 5,11 млн. югеров — после списания.
Теперь давайте посчитаем, какой урожай могли собирать с этих земель до их списания при их нормальном использовании. По расчетам Р.Дункан-Джонса, обычная урожайность в римской Африке и Египте (за вычетом семенного зерна, при двух урожаях в году) составляла порядка 18 артаб с аруры в год, или 55,5 модий с югера (около 15–16 центнеров с гектара) [67] ; те же данные приводит А.Джонс ([108] р. 55; [131] рр.807–808). Таким образом, общее количество зерна, производимого 4 африканскими провинциями, до списания части обрабатываемых земель, должно было составлять 635,5 млн. модий или 190,7 млн. артаб в год. Вполне вероятно, что в период наивысшего расцвета этих провинций (П-Ш вв. н. э.) они могли давать такой урожай, учитывая, что уже в I в. до н. э., то есть до массовой колонизации римской Африки, она поставляла только в Рим, не считая собственного потребления и возможные другие поставки, ежегодно 40 млн. модий ([186] р.184).
67
Арура (ар.), так же как и югер (юг.) — единицы измерения площади в Римской империи. 1 арура = 0,27 га, 1 югер = 0,25 га. Артаба и модий — единицы измерения объема. 1 артаба = 30 литров, 1 модий = 9 литров.
Если по тем же принципам рассчитать, сколько должно было составлять производство зерна только с земель, числящихся официально используемыми после 422 г. (5,11 млн. югеров), то это количество должно было составлять ежегодно 283,6 млн. модий (или 85,1 млн. артаб) зерна, то есть в два с небольшим раза меньше, чем производилось во II веке.
Сельскохозяйственный налог в I–II вв. н. э. в африканских провинциях достигал 33 % урожая, а в Египте в среднем, по расчетам, составлял 25–28 % ([108] р.55), поэтому для расчета вмененного налога вполне оправдано применение ставки налога в размере 25 %.