Глоток Солнца

Сподвижный Денис Александрович

Визитация раньше означала осмотр военным судном подозрительных торговых кораблей в открытом море. Другое значение - осмотр врачом больного в поликлинике или на дому. Но сегодня получить медицинскую помощь труднее, чем взять интервью у дината. Серьезная медицина совершенно недоступна простому смертному. В аптеках продаются только самые необходимые лекарства. Их эффективность едва ли достигает уровня медицинского развития лет пятидесяти назад. В лечении ученые достигли гораздо больших успехов. Однако этими знаниями распоряжаются только те, кого выбирает правительство.

Давно

уже используются кости, распечатанные на принтере. Формула проста: цинк, кремний, фостфат и кальций объединяют со стволовыми клетками. Особую смесь засыпают в принтер и распечатывают необходимую кость. Пересаживают ее в человеческое тело, пока срастается настоящая часть скелета, со временем "модель" расщепляется. Эти и другие технологии могли бы излечить любое заболевание. Тем временем в аптеках бинт, анальгин и парацетамол...

В моем случае понятие "визитация" - самое подходящее: такие, как я, находятся под контролем военных. Когда-то у меня было много общего с солдатами. До сих пор за мной следят. Каждый месяц осматривают. Профилактика. Правительству страшно бросать без контроля людей, которых политики когда-то использовали. Или хотя бы пытались использовать.

Здание военной базы выстроено из большого числа каменных и металлических пластин. Образуется узор, как на подушечке пальца. С воздуха сооружение напоминает отпечаток. Поэтому его и называют ДНК.

Шесть этажей, но это только на поверхности. Под зданием - обширные подземелья в несколько ярусов. О главном - генеральском - отделе слагают легенды, будто там находятся бассейн и бильярд, роскошные кабинеты и склады ценного оружия, стоящего запредельных денег.

Неизвестно, откуда пошли все эти слухи, учитывая, что Генри Бронсон - влиятельный человек, но далеко не первое лицо Третьего крыла. Наверняка дело в безразмерной человеческой фантазии, которую будоражат изолированность и замкнутость генеральского отдела. Так называемый Бункер находится на пятом из семи подземных ярусов. Что находится еще глубже, трудно даже представить.

Я захожу в центральный зал ДНК. Он напоминает вестибюль театра: мраморные лестницы, бархатная обивка стен и хрустальные люстры. Ненавижу ослепительный блеск. Общий свет всегда переключаю на лампу. Раздражает роскошное убранство. Военная база, называется...

Отсюда расходятся узкие коридоры, настоящий лабиринт. Ориентироваться в нем под силу только посвященному.

Я бросаю хмурый взгляд в сторону Грега. Он не менее "дружелюбный" мне в ответ. "Любим" друг друга. Вообще с такими сотрудниками ДНК у меня особые отношения. Расселись, как крысы, по всем углам, в каждом коридоре. Они считают себя дозорными. Они - часовые. Блюстители порядка. Я же называю их сторожевыми псами.

Поворачиваю в правый коридор. Небольшая комнатка. Два сонных "блюстителя" бездумно смотрят в экраны-пленки, развешанные на стене. Заметив меня, дозорные просыпаются в мгновение ока. Переглядываются. Как-то смущенно. Осматривают меня с ног до головы. Будто раньше не видели.

Я подхожу к одному и протягиваю ему ладони.

Как обычно. За это время камеры сканируют мою спину.

Передо мной высокий, крепкий солдат. Вероятнее всего, ариец. Вероятнее всего, сам об этом не догадывается. Национальный вопрос на Хамелеоне запрещено поднимать. Большинство людей даже не знают, о чем речь. Вот и этот, вполне возможно, не помнит, что его родители были немцами.

– Разматывайте, - велит рыжий.

Я хмурюсь.

– Новые правила?

Обычно камеры сканируют через бинты и одежду. Я не люблю открывать ладони. Шрамы напоминают о прошлом. И не только мне - прохожим. Правда, здесь никого нет, кроме нас троих. Что, кстати, очень странно. Подозрительно, что здесь так тихо сегодня. Визитацию еще не пропускали те, кому она вменена в обязанность.

Немец переглядывается с товарищем. Усмехается.

– Просто усиленное внимание к безопасности.

Несколько минут дозорный осматривает мои руки. Отправляет меня то к одному аппарату, то к другому. Приходит к выводу:

– Все в норме. Подождите здесь.

Не знаю, зачем мне ждать. Я прошел проверку.

На ленте высвечивается сообщение. Даниэль.

"Я забыл предупредить. Визитация сегодня отменяется".

Отменяется?

"В каком смысле? Я уже прохожу ее..."

Я не успеваю задать следующий вопрос, как немец подходит ко мне вплотную.

– Пожалуйста, теперь сдайте любую технику, которая у вас имеется при себе.

Я бездумно смотрю на его квадратное лицо.

Не понимаю, что происходит.

– Особенно ленту. И быстрее, пожалуйста, - торопит он. Глаза улыбаются. Что его забавляет, не моя проблема.

– Что-то не так?

– Наоборот, - успокаивает немец.
– Просто удивлены, что вы решились на это.

Решился на что?

В эту минуту в комнату входит несколько солдат.

– Этот?
– они указывают на меня.

Немец кивает.

– Проводите.

– Это какая-то ошибка, - совершенно спокойно сообщаю я.

– Не волнуйтесь, никакой ошибки.

Меня окружают солдаты. Такие случаи уже бывали в моей жизни. Раньше. Тогда моя служба была мало связана с наукой. Так происходило всякий раз, когда за меня договорилось руководство. Мне просто давали новое задание. Никаких причин для беспокойства.

Но! Я давно не солдат.

Все происходит, как положено в военной части: четко, оперативно, без шума. Пока я несколько секунд пытаюсь понять, во что впутался, солдаты уже сопровождают меня в другую комнату.

Из-за прошлых заслуг перед родиной, я не имею права говорить с рядовыми солдатами. Но здесь нет ни одного эмиссара. Так мы называем представителей офицерского корпуса, тех, кто может принимать серьезные решения.

– Извините, медлить нельзя, - сообщает немец вдогонку.
– Генерал уже ждет вас.

Генерал?

Я никогда не хотел с ним связываться лишний раз. В прошлом был обязан. Какое-то время даже уважал. Сейчас я не имею к нему никакого отношения. Я - ученый. Что я здесь делаю?..