Глоток Солнца

Сподвижный Денис Александрович

У меня один ответ: никак невозможно. Но правительству нравится дурачить народ красивыми легендами и будоражить ленивые умы: а вдруг на Земле кто-то выжил?..

– Думаешь, там кто-то еще жив?
– напрямую спрашиваю я, не скрывая улыбки. От абсурдной мысли Коди и сам усмехается:

– Если бы это было правдой, я бы на месяц освободил холодильник от своих харчей.

Напряжение спадает, когда мы дружно смеемся. По крайней мере, этот разговор в итоге поднял мне настроение.

– Политика всегда была неоднозначна. Понятно, что в сложившейся ситуации хорошо

быть не могло. Но в чем я уверен, так это в том, что бога не существует.

Вот и поворот...

Коди уже так меня запутал своей непоследовательностью, что я не хочу продолжать этот бессмысленный разговор. Остается последний запрещенный прием:

– Сегодня ты решил углубиться в философию. Да, практикант?
– я улыбаюсь. И внутренне торжествую.

Так его прозвал один из служащих еще лет восемь назад. Когда Коди впервые пришел в Стеклянный дом, он так боялся и робел, что даже не смог объяснить, что он работник. Настоящий практикант, как потом выяснилось, так не явился, он просто не попал на корабль. Погиб. По ошибке. Не единственный случай.

Прозвище привязалось к Коди. Точно знаю, его раздражает, когда к нему так обращаются, но он еще ни разу нормально об этом не сказал. Мне уж точно нет.

В его глазах отражается смятение. Но он не отвечает. Я радуюсь, что на сегодня исполнил свой долг: мы все обсудили, и можно делать вид, что мы работаем.

Меня всегда смущает двойственность Коди. Странный человек. Сегодня критикует политическую систему, завтра с радостью выполняет поручение проправительственного начальства. Так усердно, искренне и спокойно, что даже в лицемерии не обвинишь. Человек, что называется, на своей волне. Возможно, стремясь мысленно разложить все по полочкам, он утрачивает связь с реальностью. Теряет логику рассуждения, а теперь и нить разговора.

Я вставляю наушники. Все. Хватит этих странных разговоров.

Мне нравится иногда послушать старые саундтреки к забытым, но великим фильмам прошлого. Включаю музыку. Но в эту минуту на ленте высвечивается звонок. Это Даниэль. Думаю, хорошие новости. Наверняка они изменят мою жизнь и судьбу той, о ком я забочусь.

– Дэн, слышишь? Не телефонный разговор, конечно, но, в общем, Эпицентр отказал в переселении. И тебе, и девушке. Вы остаетесь.

У меня сжимаются кулаки.

– Что именно пошло не так?

– Они и не собирались. Я поймал ту самую частоту, о которой мы говорили, и записал их разговор. Они давно вычислили, кто твой отец. Тебе не на что было рассчитывать.

Я не знаю, что ответить.

– Мне жаль, - тихо говорит Даниэль.

Я стремительно выхожу из лаборатории, смутно осознавая, что Коди удивленно смотрит мне вслед.

Я все равно вырвусь отсюда. Ne varietur.

* Ne varietur - лат. изменению не подлежит.

ГЛАВА 7

Габриэлла

Меня приводит в чувство мучительный холод.

Кружится голова. Перед глазами танцуют белые пятна. Пытаюсь

пошевелиться. Тело онемело от холода.

Я помню все. Странно, что я выжила. Даже не знаю, радоваться ли...

Я во владениях унгов. Я на космическом корабле.

К горлу подкатывает ком.

С трудом поднимаю голову. Ужас: со всех сторон металл. Четыре ледяных угла. Две металлических койки. Тысячи раз разглядывала подобную картинку в книге! Кто бы мог подумать...

Больше здесь нет ничего. Не вижу даже двери. Я в ловушке.

Каждая клеточка тела сжимается от холода. Звенит от боли. Просит о помощи. Которую я не могу оказать.

Растения, которые раньше щедро обвивали мое тело, уже завяли. Они висят засохшими листьями, едва прикрывая фигуру. Несколько бабочек, которые кинулись защищать планету, как и я, прилипли к моим плечам. Они неподвижны. Касаюсь пальцем - и крыло рассыпается...

Во мрак моего заточения неожиданно пробивается луч света. Я не верю своим глазам, когда темный металлический желудок космического корабля светлеет. Как небо после грозы. Свет медленно заполняет комнату. Мое тело дрожит. Собирая последние силы, я взбираюсь на койку.

Свет повсюду. Я впитываю в себя жизнь. Пью энергию каждой клеточкой тела. Свет прожигает меня насквозь, согревает до кончиков пальцев. Я чувствую легкий холодок непонятной мне преграды, но это не тушит огонь, возрождающий мою сущность. Я жива, жива! Жива как никогда.

Когда мое тело вновь пылает жизнью, когда узоры на руках, ногах и животе горят в полную силу, я внимательно всматриваюсь в ослепительно желтое лицо моего спасителя.

Солнце. Никогда я не оказывалась так близко к нему. Оно ослепляет. Я протягиваю руку, но на пути преграда - тонкая стена холода. Стекло.

Я даже усмехаюсь: я чувствую его прямо перед собой! Да нет же, я прикасаюсь к нему! А думала, никогда не пойму, как произведенное из песка, оно может быть прозрачным. Не могла представить, что оно "излучает" холод.

В нем, как в реке, я вижу свое отражение. Едва различимое, но мои зоркие глаза видят все, до мельчайших подробностей. Я наблюдаю за тем, как в отражении уменьшается мой зрачок и благодарно зеленеет радужка глаза.

Солнце медленно отступает, оставляя мне лишь мрак Вселенной.

– Нет, нет, нет, - шепчу я, протягивая руки к стеклу и надеясь, что космический корабль замедлит свой ход.
– Нет, нет, пожалуйста...

Последний луч Солнца улыбается в наступающем мраке. Я снова остаюсь одна.

Время идет. Я чувствую это. Только вот не могу понять, прошло пять минут или вечность.

Мы, как и унги, измеряем время годами, часами, минутами... Но у нас есть особое понятие - "эон". Я знаю, что в переводе с греческого языка (но что это за язык?) слово означает век или вечность. Мы умеем управлять биологическими часами. Благодаря этому мы чувствуем время иначе, чем унги. Для нас оно течет будто бы медленнее. Можно сказать, что эон - это принцип, вера в то, что солнечному подвластно время. Бабушка всегда упоминала о нем, когда речь заходила о гармоничной жизни человека на природе.