Глубокий рейд, книга 2 «Голова»
Шрифт:
Глава 5
А вот Аким теперь ждёт совсем не пива. Он вроде ещё слушает болтовню товарища, но сам краем глаза следит за хозяйкой заведения. А та ходит от стола к столу, перебрасывается короткими фразами с мужчинами. Усмехается их шуточкам, кивает головой, отвечая на комплименты и похвалы. Да, тут, в чайной, она не только хозяйка, она ещё объект восхищения. Наконец им приносят пиво, а Юнь скрывается за дверью подсобки. И тогда Аким поднимается со своего места.
– Ты в уборную? – сразу
– Угу, – отвечает Саблин.
Ну и, конечно же, Сашка увязывается за ним, тоже встаёт.
– Ну пошли.
«Ну пошли», – как будто Аким его уговорил идти с ним. Он как раз хотел уйти один, а Саня, он как та серая пиявка, что прицепилась к ткани КХЗ и которую без ножа не отодрать.
Они шли между столами, и чтобы отвязаться от Сашки, прапорщик вдруг остановился возле одного из столов, возле знакомых казаков, и, здороваясь с каждым по очереди за руку, говорит, обращаясь к Анатолию Коблякову:
– Толя, у меня к тебе разговор имеется…
А Сашка тоже встал рядом и слушает, и тогда Аким поворачивается к нему и говорит:
– Ну ты чего встал-то… Ты же в уборную шёл?
– А, ну да… – и Саня послушно пошёл к выходу из зала.
А Кобляков спрашивает у Саблина:
– Ты насчёт новой сотни, что ли?
– Ну да, – отвечает Аким. – Меня командиром в первый взвод назначили, вот народ собираю.
– А что предложишь-то, Аким? – интересуется Анатолий.
– У меня штурмовых мало, – говорит Саблин.
– Ну так я и в своём взводе в штурмовых, чего мне шило на мыло менять? – отвечает Кобляков с видимым сомнением. – Может, что поспокойнее предложишь?
– Слушай, Толя, ты приходи завтра в полк после оперативки, там и поговорим, – предлагает Саблин, а сам смотрит, вышел ли Каштенков из зала. И убедившись, что тот уже ушёл, заканчивает разговор: – Посмотрим, что ещё есть.
– Добро, – соглашается Анатолий.
На том они и расходятся.
Саблин проходит мимо туалетов, оглядывается и, пока нет никого на лестнице, быстро поднимается на второй этаж. А Юнь… она, конечно, ждала его… уже открывает ему дверь в свой кабинет, а сама выглядывает через его плечо, нет ли кого из персонала на этаже, не видит ли кто. А когда Саблин заходит к ней, так она сразу запирает дверь на ключ. И говорит ему, касаясь его головы:
– Тебя там ранили?
– Да нет, ударился, – врет Аким и после сразу целует её в губы. А Юнь нравится целоваться. Нравится. Она от этого млеет, начинает прижиматься к нему всем телом, не стесняется тереться о его бедро лобком и вообще ведёт себя не так, как его жена, не так, как положено казачкам, а потом, когда он начинает задирать ей юбку, отрывается от его губ и шепчет, предупреждая его:
– Юбка светлая, на ней всё видно, аккуратней.
И тут же помогает ему снять с себя красивое, опять же такое, какое казачки не носят, белье… И после она добавляет:
– И причёску не трогай. Я волосы полчаса собирала.
А жаль, ему нравятся её волосы.
***
Потом
– Ничего там нет? На юбке?
– Да всё чисто у тебя, – говорит Саблин, закуривая и разглядывая юбку на крепком заду Юнь.
Фу, он переводит дух, а Юнь всё вертится перед зеркалом и улыбается. А Саблин думает, это она улыбается оттого, что он к ней заглянул, но ничего ей не говорит, и тогда она начинает сама:
– Позавчера в лавку ходила. Юбку надела, пыльник новый, перчатки новые… Всё, что ты мне купил.
Аким чувствует что-то нехорошее, молчит и слушает внимательно, Юнь продолжает:
– Бабы ваши, что были в лавке, глаза таращат, жабы болотные, от зависти они у них аж вылазят, – она смеётся.
– А что, у тебя некого было в лавку послать? – говорит ей Аким.
– А я сама люблю туда ходить, – с вызовом отвечает ему красотка и начинает красить губы, приблизив лицо к зеркалу, а закончив, удовлетворённо продолжает: – А я ещё руку специально опущу, чтобы браслет было видно… Вот их распирает там, ты бы видел… – она качает головой, как будто чем-то восхищается. И тут он слышит те слова, которые очень не хотел бы слышать от неё: – В тот раз там Настя твоя была, тоже глазела… Ну, хоть молча… – Юнь всё ещё не отходит от зеркала. – Не шушукалась, как другие дуры.
Хозяйка чайной и вправду хороша, по-настоящему красива, она оправляет юбку, не отрывая глаз от своего отражения, и выглядит точно как жёны офицеров, старших офицеров. И на красивом лице её гримаса дурного бабьего самоуверенного превосходства. И ему, надо признаться, хочется ещё побыть с нею, но нужно уже идти вниз, а то Сашка ещё искать начнёт. Он встаёт и, не затушив сигареты, подходит к женщине и целует её в шею. А она и говорит ему:
– А, забыла сказать… Елена звонила. Вчера.
– Какая ещё Елена? – не понял Саблин.
– Ну, из Преображенской, – напоминает ему Юнь. – Ну помнишь, мы в магазине у неё были? Ты меня туда водил.
– А-а… – вспоминает прапорщик. – Ну и чего хотела?
– Да за девицу просила, помнишь, я ей обещала?
– И теперь просит её пристроить на работу? – догадался Саблин.
– Да, – отвечает Юнь и поворачивается к нему, – просит дать ей работу на полгода. Ну и присмотреть за нею; она бестолковая, Лена сказала, влюбчивая… А потом всё там у них утрясётся, и девица та вернётся обратно.
«Лена сказала», – отмечает про себя Саблин, – один раз виделась, один раз по телефону поболтала, и уже «Лена». Быстро у них всё».
– Ещё про тебя спрашивала, – добавляет Юнь.
– Про меня? – настораживается Аким. – И чего спрашивала?
– Спрашивала, вернулся ли ты, но ты-то ещё в болоте пропадал, я сказала, что нет, она тебе привет передала. И всё…
– Ясно, – ответил Аким, почесал подбородок и подумал, что с этой Леной-Еленой ему ещё придётся встретиться.
***