Глубокий рейд, книга 2 «Голова»
Шрифт:
Саблин же через эту пыль, висевшую вдоль всей дороги, возвращался домой и уже думал, что сказать сыну насчёт обещанной рыбалки.
«Какая теперь тут рыбалка? Дел столько, что делать-не переделать. Пока смотр не пройдёт, наверное, никакой рыбалки не получится. Придётся Олегу подождать немного».
А подъезжая к своему дому… он даже поначалу было не понял, как ЭТО могло оказаться на его улице. Аким разглядел у своего забора дорогущую и сильно запылённую машину. «Енисей 60». Машина имела двигатель в два литра и была прожорлива, как армейский грузовик или даже БМП. На такой у них в станице ездил только… покойный Савченко. И лишь подъехав ближе, под толстым слоем пыли
Ну, может, и из Преображенской, но что она делала возле его забора, возле его ворот?
Ворота ему открыл Олег, и как только Аким загнал свой квадроцикл под навес во дворе и заглушил двигатель, сын сообщил ему, оттянув респиратор:
– Батя, к тебе женщина приехала, – и прежде чем отец успел с удивлением спросить, что ещё за женщина, сын договорил: – Её Еленой звать.
– Чего? – это было всё, что прапорщик смог ответить на эту новость.
Он, конечно, не сомневался, что с Еленой ему встретиться ещё придётся, но вот что она сама… к нему домой…
«Мурашкина Елена? Неужели она? – но какая ещё Елена могла приехать к нему на дорогой машине с номерами станицы Преображенской? – Вон оно как… Ядрёный ёрш…».
Если учесть ещё, что к этой самой Елене он приезжал с Юнь… то тут уж и вовсе… Кажется, у него снова начинала побаливать голова.
«Ты глянь, не постеснялась… Приехала… И какого же рожна ей надо?».
Хотя последний вопрос был риторический. Аким догадывался, зачем она наведалась.
– Ну ладно, – наконец говорит он сыну, отряхивая перчатками пыль с одежды, – пойдём поглядим, что там за Елена.
Жена выскочила его встречать, у самой глаза с блюдца величиной: ох, Аким, ну и знакомые у тебя. Помогла ему раздеться и при этом не произнесла ни слова. А у Саблина от сердца немного отлегло: если бы вдруг Елена что-нибудь ляпнула Насте… ну, про то, что Аким к ней в магазин не один приходил… так под взглядом жены, пусть бы она при том ничего и не говорила, пластик уже плавился бы.
А тут вроде в глазах супруги больше удивления, чем ещё чего-то.
И после уже вместе они входят в гостиную…
Ну никак, никак Елена не вязалась с казацкой хатой. В магазине дорогих бабских тряпок она выглядела естественно, в ресторане – да, конечно, это её среда, в холле гостиницы и даже у бассейна, едва прикрытая несколькими кусочками тканей, она была бы на положенном ей месте. Но в доме небогатого казака, на краю болота, она, даже без верхней одежды, в комбинезоне, что сидел на ней почти в обтяжку, да в ярких, красных гольфах – сапоги она, как и положено во всяком доме, где нет шлюза-тамбура с нагнетателями и фильтрами для очистки одежды и обуви, сняла в прихожей – выглядела здесь у него… ну, как минимум… неестественно. Неожиданно. И маленькая дочь Акима Наталка сидит у Елены на руках и, даже увидав отца, не побежала его встречать, пригрелась у незнакомой тётки, грызёт что-то… А на столе… весь стол завален разными гостинцами. Тут и яркие тряпки какие-то, шарфы-платки, что ли, носки какие-то цветные, посреди стола стоят красные сапожки детского размера, ну ещё и редких разносолов невиданных половина стола. Консервированные персики, вишня в стеклянной банке, и кое-чего Саблин даже и не видал никогда, кусочки вяленой дыни в коробке, свежие лимоны и яблоки в пластиковых вакуумных упаковках, дорогие сигареты, что обычно курят высшие офицеры, а ещё уже откупоренная бутылка с каким-то спиртным. На столе рюмки, домашние закуски, кружечки для чая. А Елена, не отпуская его дочь, встаёт и, улыбаясь ему так, как будто знает его много лет, вот так просто заявляет:
– Слушай,
Сразу на «ты»… Ни здрасте, ни до свидания и «Настя так хорошо готовит!».
«Уже подруги, что ли?».
– Да, – соглашается Саблин, а жена его за стол усаживает, тарелку перед ним и рюмку ставит. – Готовит Настасья хорошо, тут ничего добавить не могу.
– Лен, и вот так всегда, – вдруг начинает жена, она говорит с нежданной гостьей так, как будто знает её лет десять уже. – Ушёл в полк – ещё темно было, а пришёл – уже сумерки скоро.
«Быстро бабы дружатся. Казаки так быстро только на войне сходятся, а женщины… Ещё днём не знали друг друга, а тут едва языками зацепились – и всё… Настя, Лена – всё, подруги уже».
– Ой, Настя, ну что ты мне рассказываешь, – Елена снова уселась на своё место, а дочь Саблина от себя всё не отпускает. – Я же сама из казацкой семьи… У мужчин наших вся жизнь такая, они или на войне, или готовятся к ней.
Но с другой стороны, может, это и хорошо, что они так сошлись, вон Настя чуть красная, это от спиртного, она всегда от вина краснеет. И, видно, Елена ей про Юнь ничего не сказала. Впрочем, Елена эта баба ушлая, ушлая, она может всё в тайне держать… до нужного ей времени. Так что Аким всё ещё не расслаблялся. Был собран и ждал неприятностей. Ждал, но рюмочку того, что привезла Елена, с женщинами, конечно, выпил; потом они начали разговаривать про болезнь их дочери, и Настя сказала, что последние лекарства Наталье помогают, грибок почти прекратил рост в бронхах, и даже показала Елене, как выглядит упаковка. И та, естественно, пообещала узнать, можно ли таких раздобыть ещё. Но тут Аким наконец не выдержал и спросил – нет, не как она узнала, где он живёт, или кто её сюда приглашал, а спросил у неё Саблин:
– Лена, а у нас ты проездом?
– Да каким «проездом», – отвечает Елена и отпускает Наталью: ну беги, и вздыхает: – я же тебе про родственницу свою говорила, помнишь, про девицу мою мы разговаривали?
– Про девицу? – Саблин не сразу припомнил тот их разговор.
– Ну, я же тебе рассказывала, есть у нас в семье одна молодая да ранняя, помнишь, говорила, что она закрутила любовь с одним высокопоставленным офицером, а потом всё это вскрылось?
– А, – вспомнил Саблин. – Ну да, был такой разговор.
– Ну вот, чтобы бабы наши ей космы не повырывали, я её решила сюда к вам на полгодика отправить.
– К нам? – удивляется Аким.
– Ну да, пристроила её в чайную вашу, официанткой.
Саблин не удивился, ведь ещё тогда, в магазине, Юнь и Елена договорились об этом. Но устраивать молодую девку в чайную, где официантки не прочь… подработать и получить от подвыпивших мужчин что-нибудь кроме чаевых… как-то это было… Он бросил взгляд на жену, и та словно поняла его, сразу и засомневалась:
– Ой, Лен, работа там у них не приведи Господи, столько подносов нужно отнести, а посуду убрать, а столы мыть потом, полы тоже ведь они моют. Им там за вечер и присесть не приходится, говорят.
– Ничего, – вдруг добрая и подвыпившая Елена переменилась. Кажется, она была не на шутку зла на ту, о ком они сейчас говорили. И это раздражение проявилось в её словах: – Ничего, пусть попробует, пусть узнает, как она, копеечка, достаётся. С детства в достатке жила, с детства нужды ни в чём не знала, а то знаешь, Настя… а то как любовь с мужиками, что ей в отцы годятся, крутить, так она взрослая… Так вот пусть и поживёт немного, как взрослые живут. Пусть узнает, как люди устают. А через полгода, или через год, как всё успокоится, так и заберу её обратно… Может, поумнеет к тому времени.