Глубокое ущелье

Тахир Кемаль

Осман-бей, выждав, снова крикнул:

— Что с тобою, Алишар? Смотри, упустишь случай. Не пристало соколу с каждой вороной драться, да что поделать, дал слово... Поторопись, а то откажусь!..

Алишар-бей о чем-то зашептался с Фильятосом.

Гюндюз-бей подбежал к брату. Осман-бей поднес палец к губам, призывая к молчанию. Прислушался, будто мог разобрать, о чем говорят враги. Слишком хорошо он знал Фильятоса, чтобы не догадаться о его советах.

— Нет, Кара Осман,— горячо проговорил Гюндюз-бей,— не пущу я тебя одного!.. Они без стыда и чести... Нападут на тебя все... Или стрелу пустят. А у Чудара, сам знаешь, какие стрелки!.. К

нам пришла подмога. Не пущу тебя на смерть!

— Погоди, не суетись! Не выйдет он драться один на один... А выйдет — значит, задумал подлость... Такой на себя не надеется.

— Тогда я пойду!..

— С какой стати? Дело мое. Да и они растеряются, если я выйду сам!

— Эй!

Осман-бей обернулся на голос.

— Кто это? Не узнаю тебя, Алишар! — крикнул он.— Видно, душа у тебя в пятки ушла, от страха дыхание сперло. Не бойся! Не нужна мне твоя поганая душа, уши обкарнаю, и все. Будут тебя звать Алишар Безухий.

— Чего ты болтаешь, как баба, Кара Осман! Против каждого вшивого туркменского пастуха бей саблю не обнажит. С тебя и палки хватит!

— Так я и знал, не выйдешь ты со мной драться... Или новую подлость задумал?!

Алишар всадил шпоры в брюхо коня, закрутился на месте.

— Выходи, трусливый туркмен! Боишься? Тогда своим языком подлижи свой плевок!

— Не реви, как бык. Похвальба — знак глупости, а крик — страха.— Осман-бей хотел выиграть время.— Чего барабанишь!

Перескакивая через ступени, Бай Ходжа взбежал по лестнице.

— В Тополиной роще Орхан-бей с Торосом схватили дозорного.

Осман-бей поправил шапку и кушак, взялся за рукоять сабли.

— Коня! — сказал Гюндюзу.— Будьте наготове. Как ударит барабан, выскакивайте! — Обернулся к Нуреттину: — Дорогой Нуреттин! Ты теперь защищаешь не гостя. Прошу тебя, как брата, не вмешивайся, дабы исполнилось желание мое, дабы не пришлось лгать нам в донесении, которое в Конью отправим. Он повернулся к площади и крикнул: — Настал твой час, трус, позор беев! Молчи! Нет у тебя слова, чтоб ему верили! Стрелы нам сегодня неподвластны. Будем биться один на один на саблях! В поединке решим дело. Пусть Чудароглу попридержит своих стрелков.

— Не тяни, трусливый туркмен. Мы слов на ветер не бросаем... И еще тебе обещаю: не саблей, а обухом снесу твою пустую голову!..

Осман переглянулся с Гюндюзом. Наверняка готовит ловушку Алишар. Тревогу будто смыло с лица Гюндюз-бея. Теперь он боялся только глупого случая: конь у Осман-бея споткнется, сабля сломается... Хоть Алишар и разжирел в последнее время, но все же остался бойцом, и в гневе очень опасным.

Осман-бей спокойно сбежал по лестнице, подошел к коню, стоявшему у крепостных ворот, ласково потрепал его за ушами. Подтянул подпруги. Легонько похлопал по шее. Вскочил в седло.

— Помоги аллах!

Ворота распахнулись, выпустив всадника, и тут же закрылись.

Земля на небольшой площади, пригретая теплым весенним солнцем, курилась, и за дрожащим маревом все казалось маленьким и далеким, точно на другом краю равнины. Осман также казался врагам маленьким и слабым, точно дитя.

Он выехал из тени. Сверкнул саблей. Опустил ее и замер.

В стане врагов ликовали, никто не ожидал, что он выедет один, и с трудом верили в такую удачу. Появление соперника поразило Алишара больше остальных. Поначалу он испугался, но быстро овладел собой. Ему ничего не угрожало. Перване клялся: противник за помощью не посылал, кочевники Инегёля сюда явиться не посмеют, а сёгютцы

могли добраться до Иненю самое раннее к вечерней молитве. Мальчиков, что были с Османом, никто в расчет не принимал, да воинов полагали лишь самого Османа и брата его Гюндюз-бея. Когда узнали, что вместе с Османом находится Мавро — беглый крепостной Фильятоса, состряпали фирман. Теперь сами в него поверили и уже не сомневались, что Нуреттин с горсткой своих ратников и городских ахи не посмеет вмешаться. Только бы удалось раззадорить Османа, заманить его подальше от ворот! Тогда они отрежут глупому туркмену путь к отступлению и разделаются с ним.

Алишар выхватил из ножен саблю, лихо закрутил ею над головой и, пришпорив коня, с криком: «Держись, поганый туркмен, смерть твоя пришла!» — влетел на площадь. Остановился, обухом сабли ударил по щиту, выбив из него искры.

Осман-бей понимал: его хотят заманить в ловушку. У обоих противников на уме был не бой, а хитрый расчет, и поединок должен был вылиться в игру.

Осман-бей круто развернул коня и замер спиной к врагам, выжидая удобного случая. Алишар решил не атаковать с ходу, а попытаться оттеснить с площади Османа хитроумными маневрами. Осман-бей сначала только оборонялся. Но потом вдруг поднял коня на дыбы, встал на стременах и, взмахнув саблей, ловко сбил с головы Алишара кавук. Пыль, поднятая копытами коней, застилала площадь. Воины Алишара ахнули, решив, что вместе с кавуком санджакского бея слетела и его голова, заметались. Послышались возгласы:

— О аллах!

— Погиб наш бей!

Раздалась команда:

— Вперед!

— Круши!

— Режь!

Не успели всадники выскочить на площадь, как в клубах пыли мелькнула обнаженная голова Алишара. Без кавука Алишар потерял сановную внушительность и походил больше на молодого, неопытного ратника, чем на доблестного бея. Солнце било ему в глаза. Он пытался справиться с разгоряченным конем.

И тут раздался бой барабана, а за ним крики:

— Руби, Осман-бей! Торос подоспел!

— Эй, Пир Эльван, джигиты Эртогрула, вперед!

Карабет-уста размеренно бил в барабан.

Алишар-бей громко выругался:

— Будь прокляты жены ваши, шлюхи!..

Не выкрикни он этих слов, может быть, предательство обошлось ему дешево. Но, услыхав такое оскорбление, Осман-бей потерял голову, ибо показалось ему, что Алишар обругал Балкыз. Пришпорил коня и, настигнув Алишара, со всей силой рубанул саблей. И тотчас пожалел. Санджакский бей опустил щит, выронил из рук саблю, склонил обагренную кровью голову и, заваливаясь на сторону, сполз с седла. Конь без седока, будто поняв, что произошло, остановился и жалобно заржал.

Неожиданно Осман-бей уловил предупреждающий окрик Бай Ходжи:

— Берегись! Справа!

Осман-бей, взмахнув саблей, увернулся, и копье Фильятоса пролетело в пальце от его груди.

На него во весь опор летели Безбородый Михаль, рыцарь Нотиус Гладиус, тюрок Уранха, Чудароглу, управитель Перване и Фильятос с несколькими воинами.

Осман-бей развернул коня, готовый встретить их. Из ворот к нему уже спешили Гюндюз-бей, Бай Ходжа и Нуреттин-бей со своими ратниками. Всадники сшиблись, рубя направо и налево. Звеня саблями, исступленно крича, сражающиеся отдалились от лежавшего на земле Алишара. Безбородый Михаль подъехал к распростертому телу, спокойно огляделся, соскочил на землю. Подхватил Алишара под мышки, оттащил его в тень и положил около стены. Склонился над раненым.