Глянцевая женщина
Шрифт:
— Подождите немного, — вновь попросил изобретатель, — пусть они… пообщаются.
— Да ведь они вино пьют, — возразил Виктор Петрович, — о чем я с пьяными-то буду разговаривать? Надо сейчас идти.
— Нет! — злобно, придушенным голосом, воскликнула Елена Ивановна, ставшая совершенно похожей на рассерженную кошку.
Это было настолько забавно, что Кронин расхохотался.
— Да тише вы! — Елена Ивановна дернула Кронина за руку, пригибая к земле, и обратилась к своему напарнику: — Он нам всю операцию сорвет!
— Ну, знаете! — Кронин аж задохнулся от негодования.
— Слушайте старших, — настаивала на своем
— Спасибо я вам и сейчас готов сказать, — официальным тоном заявил Виктор Петрович, — но все-таки попрошу вас удалиться и не мешать работать компетентным органам.
Все это время Павел Прокофьевич не отрывался от бинокля.
— Дайте-ка на минутку, — попросил Кронин.
Ему хотелось еще раз взглянуть на женщину, сидевшую спиной к ним. И в тот момент, когда он приложил бинокль к глазам, женщина обернулась. Это была… Галина! Кронин даже присвистнул от удивления.
— Что там такое? — вскинулась актриса. — Дайте взглянуть.
Кронин молча отдал ей бинокль и поплелся к машине. Значит, Галина знает этих женщин? Больше того — она во всем этом замешана? Что она на прощание-то сказала? «Все правильно. Это мой платок. Я и убила Алину». Так, кажется. Дело принимало совершенно неожиданный оборот. Фантасмагория какая-то… Что делать? Идти туда? Или пустить по следу майора Теплякова? Нет, нет, надо идти самому. Они с Галей расстались, она ему никто, ничто и звать никак, да и знакомы-то они всего несколько месяцев. Так что нет никакого нарушения этических и уголовно-правовых норм.
Он подошел к машине, спрятанной в зарослях кустарника, и закурил. Тепляков и водитель молча смотрели на него.
— Ну что, идем? — спросил, не выдержав, майор.
— Сейчас, минутку.
Кронин курил и вспоминал: не сболтнул ли чего лишнего Галине. А ведь сболтнул! Платок, духи… Дурак набитый. Она им рассказала, это ясно. Впрочем, это же не тайна. Он ведь допрашивал их всех. Все они знают про платок.
«Да что со мной?! — одернул сам себя Виктор Петрович. — Это всего лишь неожиданный поворот в расследовании, которому настоящий профи должен радоваться, так как он, поворот этот, свидетельствует о новой и, быть может, единственно правильной версии».
Кронин погасил сигарету и сказал:
— Ждите меня здесь.
Он взял из машины папку, портативный магнитофон и двинулся к воротам дачи. Калитка оказалась незапертой. Территория дачи была обнесена простым дощатым забором. Это был, собственно, кусочек дикой природы — лес, кустарник. Кое-где росли яблоньки, смородина, малина, но грядок не было и в помине. Весь огромный участок зарос газонной травкой. Домик был двухэтажным, недавно отстроенным, с претензией на оригинальность: башенки по углам, флюгер на ярко-красной черепичной крыше.
При его приближении сидевшие на террасе дамы разом смолкли. Медленно обернулась Галина. На ее красивом, ухоженном лице не отразилось ровным счетом ничего: ни удивления, ни страха, ни смятения. Секунду посмотрела на него — и снова отвернулась, покуривая длинную тонкую сигаретку.
Кронин представился по форме, с демонстрацией удостоверения, так, словно видел всех сидящих здесь впервые. Лепницкая, на правах хозяйки дачи, поинтересовалась, цедя слова ленивым тоном:
— Вы что, слежку за нами ведете?
Не отвечая на вопрос, Кронин прошел по территории, попросил
— Нашу беседу я записываю на магнитофон и попрошу присутствующих не вводить следствие в заблуждение, отвечать прямо и откровенно.
Достав из папки лист протокола, он обратился к Прибытковой:
— Назовите, пожалуйста, вашу фамилию, домашний адрес, род занятий.
Как ни странно, Светлана Федоровна не казалась испуганной или смущенной. Все остальные дамы также держались вполне уверенно. Больше того — в их взглядах читалась неприкрытая ирония. Как будто их пришел допрашивать не следователь прокуратуры, а дядя Вася, деревенский пожарник на пенсии. Все эти леди явно потешались над дяди Васиными неуклюжими потугами и радовались случаю развлечься. Они не снисходили даже до того, чтобы унизиться до ссоры и с возмущением прогнать его. Напротив, отвечали на вопросы, но при этом смотрели так свысока, что, будь у Кронина чуть меньше опыта, он непременно бы взорвался и наделал глупостей. Но Виктор Петрович даже не делал вид, что его не задевает поведение дам, — он просто-напросто не обращал на них внимания. Даже присутствие Галины его ничуть теперь не волновало. Он спрашивал, записывал ответы, что-то обдумывал и снова спрашивал. Словом, работал. Постепенно ухмылки как будто бы стерло с этих ухоженных, надменных лиц. А вскоре дамы стали проявлять явное нетерпение. Обстановка накалялась. Светлана Федоровна стала нервничать, позволять себе резкие выпады. Кронин же оставался вполне спокойным, сдержанным и серьезным.
— Да объясните же в конце концов, что происходит? — взорвалась Прибыткова. — В чем вы меня подозреваете? В убийстве моей близкой подруги? Но это же абсурд!
— Пока я никого ни в чем не подозреваю, — терпеливо разъяснял следователь, — я собираю факты, на основании которых буду строить версии.
— Если вы никого не подозреваете, тогда к чему эти вопросы: где Светлана Федоровна была все эти дни и тому подобное? — вмешалась, не выдержав, Лепницкая.
— Я имею право по делам моей фирмы уехать в Москву, никого об этом не ставя в известность! — выкрикнула Прибыткова.
В глазах ее стояли злые слезы.
— А я имею право требовать, чтобы вас отстранили от следствия! — заявила вдруг Галина.
— На каком основании? — спокойно посмотрел на нее Кронин.
— На том основании, что ты спал со мной, на том основании, что я тебя бросила и ты теперь мстишь, вторгаясь в наш круг со своими идиотскими допросами!
Виктор Петрович продолжал спокойно смотреть на Галину. Действительно ведь спал. И что он только в ней нашел? Сейчас лицо ее, искаженное злобной гримасой, было настолько неприятно, что Кронин даже поморщился. Бывает же такое! Поразит женщина воображение мужчины независимым видом, надменным и одновременно призывным взглядом, гордой осанкой и, конечно, своей ухоженностью, дорогими тряпками — и все! И ходит этот мужичок как под гипнозом, и выполняет все ее капризы. Но вот настает такая минута, когда падает маска и под ней оказывается настоящая физиономия «истинной леди» — сморщенная от нескрываемой злобы, готовая плеваться ядовитыми словами. И наваждение исчезает. Кобра красивая змея. Да уж больно опасная тварь.