Глянцевая женщина
Шрифт:
— Кто это мы?
Инга смутилась.
— Я и бывший сожитель Тучковой. Его тоже подозревают. И мы решили вести параллельное расследование. Он будет в гости ходить к актерам, так как близко со всеми знаком, а я — разнюхивать в театре всякие разные слухи и сплетни. А потом обменяемся информацией.
— А почему вы решили, что записка — улика?
— В ней же свидание назначено как раз на пятом этаже и именно в четырнадцать, то есть после окончания репетиции.
— Вот что, — сказал Паредин, — я подключаюсь к вашему расследованию. Не могу допустить,
Инга простилась с журналистом у двери подъезда, не пригласив его зайти. Впрочем, он и не рвался. Сделал ей ручкой в знак прощания и скрылся в арке, даже не оглянувшись. Ингу это задело. Что скрывать — красивая девушка привыкла к тому, что ее благосклонности добивались всеми возможными способами, что за ней ухаживали, оказывали ей различные знаки внимания. Но журналист, похоже, сам привык к вниманию противоположного пола и знал себе цену. А может, Инга ему вовсе и не нравилась, просто он зацепился за возможность досадить Мире Степановне.
Едва Инга вошла в подъезд, как ей тотчас же загородил дорогу Санек.
— А вам-то что? — удивилась девушка. — Вы меня напугали.
— Ты рассказала этому журналюге о пленке?
— Знаешь что, Саша, — Инга от злости тоже перешла на ты, — ты лучше прекрати эту истерику. Давай спокойно разбираться. Расследование нужно проводить с холодной головой. Я обещала никому не говорить о пленке? Обещала. А если обещала — значит, и не скажу. Пока сам не захочешь. Паредин нам поможет.
— Что за шум?
Дверь в квартиру завтруппой Аристархова приоткрылась, и он приветливо улыбнулся Инге и Александру.
— Вы зашли бы, ребята, — пригласил он, распахнув дверь пошире, — потолкуем.
Инга его все это время избегала, впрочем, Аркадий Серафимович тоже не искал встречи с ней. Но теперь он ее выручил — она немного опасалась необузданного характера сожителя Тучковой.
Быстренько накрыв стол на кухне и разлив чай по чашкам, Аристархов уселся напротив молодых людей и спросил:
— Ну, какие проблемы?
— Да никаких, — сказал Санек, — так, встретились случайно…
— Мне показалось, что вы ссорились?
— С чего бы? — вновь возразил Санек. — Мы почти незнакомы. Просто я был у Гринькова в гостях, немного выпил. Я, когда выпью, разговариваю громко.
Александр захрустел печеньем, поданным к чаю.
— А вы сегодня были на допросе? — спросил Аристархов у Инги.
— Именно так, — ответила она, — иначе к этому и невозможно относиться.
— А записку ему показали?
— Забыла.
— Как — забыла?! — вскинулся Александр. — Мы же договорились! — Он осекся. — Значит, и вам, — обратился он к Аристархову, — она тоже проболталась о записке?
— Почему тоже? А кому еще?
— Я познакомилась сегодня с журналистом Парединым, и он решил нам помогать.
— Чудесно! — радостно воскликнул Аристархов.
— Я так не думаю, — буркнул
— Во-первых, молодой человек, — перебил Александра Аркадий Серафимович, — будем взаимно вежливы. Прошу вашу бывшую супругу называть Верой Васильевной. А во-вторых, оставим старые счеты. Паредин и обо мне писал вещи отнюдь не лестные. Но сейчас он — ценнейший источник информации. Кто-кто, а уж журналист-то в курсе всех событий! Кроме того, он вхож в прокуратуру. Это я точно знаю. Нам просто Бог его послал.
— Ну да, конечно, — иронически хмыкнул Санек, — а может, это он убил обеих.
— С таким же успехом можно подумать на каждого из нас, — сказала Инга, — но у нас нет другого выхода.
— Полтеатра, наверное, знают уже о записке, — проворчал Санек.
— Отнюдь, — заверил его Аристархов.
— Нас всего четверо, — сказала Инга, — и у нас есть два варианта развития событий. Первый — мы все подозреваем друг друга и ничего не делаем по этой причине. И второй вариант — мы работаем вместе.
— Я за второй, — сказал завтруппой.
— Ия тоже, — поддержала его Инга, — и поэтому я в самом деле рассказала о записке Паредину. Завтра, во второй половине дня, я прихожу к нему в редакцию, мы Делаем с этой записки копию на ксероксе и потом… Что потом — я не знаю. Он обещал подумать. Рискнем довериться ему.
На том они и порешили.
Встретились Инга и Паредин ближе к вечеру следующего дня. Георгий сделал копию с записки, отдал оригинал Инге и принялся звонить по телефону.
— Максимыч, — сказал он весело, — ну, мы идем к тебе. Готов нас встретить?
Положив трубку, он собрал какие-то листы бумаги в папку и кивнул Инге:
— В путь.
— А мы куда это идем? — с подозрением спросила Инга. — Уж не к Ивану ли Максимовичу?
— К нему, — улыбнулся журналист.
— Не пойду, — уперлась девушка.
— Почему?
— Он меня арестует за сокрытие улик.
Но Кривец никого не собирался арестовывать. Напротив, встретил их вполне радушно. В прокуратуре никого уже не было — рабочий день окончился, — и они расположились в его кабинете с чашками растворимого кофе в руках. Инга уселась в глубокое мягкое кресло рядом с журнальным столиком, Георгий сел в другое кресло напротив, а Иван Максимович — на свое место за письменным столом. Он внимательно просмотрел принесенные Георгием бумаги и сравнил почерк в них с тем, что в записке.
— Они случайно ко мне попали, — объяснял журналист. — Завтруппой Аристархов принес мне сегодня утром написанные им заметки о театре, фотографии актеров, репертуарные планы, и среди прочих бумаг я обнаружил заявления и объяснительные записки как минимум десяти человек — актеров, помрежей. Остальные образцы почерков можно, я думаю, взять в бухгалтерии или в отделе кадров.
— Это мы сделаем, — кивнул Кривец и посмотрел на Ингу: — Так, значит, вы нашли эту улику на втором этаже?
— Да, в углу. Он мог бежать по лестнице вниз и обронить ее.