Гнёт. Книга 2. В битве великой
Шрифт:
— Чего же ты молчишь? Скажи Манжаре.
Рабочие, узнав об аресте комиссаров, потребовали немедленно начать военные действия против Осипова.
— Прежде всего, товарищи, — заговорил Манжара, — мы должны выбрать временный орган власти, а он организует рабочие отряды. Но толком мы ещё ничего не знаем. Я предлагаю послать к Осипову делегатов.
— Правильно! Послать Зинкина.
— И Березуцкого. Пусть посмотрят, что там делается…
— С Осиповым надо поговорить крепко…
Выбранных снабдили
Рабочие не покидали завод. Ждали результата переговоров.
После полудня в помещение революционного Комитета мастерских явился адъютант Осипова Бот. Он заявил:
— Как представитель командования должен договориться о совместных действиях.
Член ревкома, он же начальник одного из боевых отрядов, Рубцов сурово спросил:
— Правда ли, что наши комиссары расстреляны во Втором полку?
Бот смутился. Не ожидал прямого вопроса. Замешкавшись, ответил:
— Комиссары ваши у нас. Мы их изолировали… Эксцессов не позволяем.
— Какую же вы хотите власть? Что вам нужно?
— Нам нужен хлеб, керосин. Нам нужен твёрдый рубль. А власть должна быть полуинтеллигеитская. Так хотим мы и весь город.
Сурово смотрели рабочие на этого спесивого хлыща в офицерских погонах и молчали. Потом кивнули Манжаре:
— Говори ты.
— Передайте прохвосту Осипову, — произнёс зло Манжара, — пусть сам к нам явится, белая сволочь. Мы ему покажем полуинтеллигентскую власть!
Бот видел угрюмые, полные решимости лица, чувствовал ненависть к себе и к тому, кто его послал, и, понуря голову, вышел.
В это время вернулись из Второго полка Зинкин и Березуцкий. С ними явился ещё один представитель Осипова. Он привёз письмо. В нём говорилось:
"Призываю вас присоединиться к знамени восстания против насильников народа русского".
Осипов требовал поддержки временной военной власти, которая доведёт народ до выборов в учредительное собрание. Революционный комитет ответил новоявленному диктатору:
"Рабочие, своею кровью завоевавшие Советскую рабоче-крестьянскую власть, сейчас готовы тоже своею кровью защищать и отстаивать эту власть…"
Проводив мужа по тревожному гудку в мастерские, Дуся накинула платок, намереваясь сбегать к соседям узнать, что произошло в городе. В это время раздался грубый стук в дверь. Она отворила. На пороге появилось четверо ьооруженных солдат. Один спросил:
— Где комиссар продовольствия?
Оценив обстановку, Дуся приняла вид разбитной бабёнки, прикрикнула:
— Тише вы! Детей разбудите… А чёрт его знает, где носит вашего комиссара. Как вчера уехал, так и не появлялся. Видать, путается где-нибудь с бабами. Все вы одинаковы. Да заходите, чего на морозе стоять…
— Мы бы зашли хозяюшка, — озорно блеснув глазами, сказал
— Нашёл время твой мужик по бабам бегать… — проворчал другой. — Ну, пошли…
Проводив непрошеных гостей, Дуся оделась, взяла санитарную сумку и выбежала на улицу.
Около Александровского парка она встретила Древницкого. В старом тёплом пальто и неизменной фетровой шляпе он брёл, опираясь на палку.
— Куда это вы, Владимир Васильевич?
— Гудок был. Иду в мастерские узнать, что происходит.
— Мой тоже чуть свет убежал… Никто ничего не знает.
— Вчера вечером мальчишки болтали: "Белые выступят против красных"… Думал, чепуха, а сегодня гудок…
Из-за дерева вышел вооружённый Рубцов. Должно быть, он со своим отрядом стоял здесь в дозоре.
— О чём вы?
— Говорят, белые затеяли переворот…
— Да… Осипов предателем оказался. Наших комиссаров расстрелял, мерзавец.
— Где этот Осипов? — спросил Древницкий.
— Во Втором полку. Как бы он и Белова не хлопнул. Молчит крепость….
— Могу узнать, — предложил Древницкий.
— Хорошо бы, — вздохнул Рубцов. — Попытайтесь связаться с Беловым. Если уцелел…
Рубцов вернулся к отряду. Древницкий пошёл в сторону вокзала, а Дуся свернула к казармам Второго полка. Ворота были закрыты. Возле них часовые. У ближнего дома она заметила солдата, который, прижавшись к крыльцу, берёгся от холода. Дуся подалась к нему. Но он тотчас ожил и направил на неё штык.
— Стой! Куда идёшь?
Она замахала руками:
— Будь ты неладен! Испугал-то как… Мужа ищу. Говорят, пошёл к Осипову. Ещё вчера ушёл. Где пропадает — не знаю.
— Эх, баба… Вертай обратно!
Дуся свернула на Духовскую. Выстрелы гремели со всех сторон. Чтобы не попасть под пули, она укрывалась за домами и деревьями, шла оглядываясь, пережидая то и дело вспыхивавшую перестрелку.
На одном крыльце сидел Рустам и перевязывал раненую ногу. Ружьё стояло рядом.
— Эй, Рустам! Никак беляк поцеловал? — крикнула Дуся.
— Задела проклятая пуля.
— Постой, я сама перевяжу, а потом хромай домой.
— И-йе! Домой… У меня десять человек отряд, как без меня будут? По-русски плохо понимают.
— Это что же, наши?
— Ну да. Рабочие со станции, грузчики.
Рустам захромал к своей группе, а Дуся пошла дальше. Вдруг услышала звонкий мальчишеский голос:
— Молеко! Кисли, слатки молеко!
Оглянулась. Бежал мальчик узбек с двумя бидонами, закрытыми тряпками, за ним брёл Древницкий. В мальчике узнала младшего сынишку Рустама, хотела окликнуть, но предостерегающий взгляд Древницкого остановил её.
Два парня подозвали мальчугана, выпили по стакану молока.
— Деньги давай! — протянул мальчик.