Гневное небо Тавриды
Шрифт:
– Помянем Бориса Громова, - первым успел поднять кружку, когда уселись за накрытый заранее стол.
В полутьме пустого зала повисла неожиданная тишина.
Закусили, помолчали.
– И правда, - первым поднялся Иван Григорьевич.
– Ты извини, брат... Отложим это дело до...
Пристально вгляделся в меня. Кажется, в самом деле начинают сдавать нервы. Вообще-то немудрено. Полтораста боевых вылетов за полтора года. Почти полтораста и почти за полтора.
От Бориса Громова
Громов прибыл к нам месяц с лишним назад. Откуда -
На вопросы о Севере лишь пожимал плечами. Со мной был не откровенней: "Везде война... Умирать, например, там полегче..." И рассмеялся, представив, должно быть, что выглядит как довоенный полярник, приехавший на курорт.
Мы подружились сразу. Повода искать не пришлось: последние полтора года Борис прожил в моем "отчем доме". В том полку и в той эскадрилье, где должен был служить я. Как бы меня замещая там, хоть заместителем по всем меркам скорей полагалось быть мне.
В летной биографии Громова на это имелась своя причина. В моей же... Неумолимая воля войны. Проще - случайность. Совсем просто - черт. Гоголя не забыли еще со школы - а кто другой может так ножку на каждом шагу подставлять?
Помогают и шутки осмыслить судьбу на войне. Чаще всего - невеселые шутки.
Из училища нас выпустили досрочно. Младшими лейтенантами. Значит, нужда. Сразу на Тихий. Ну ясно, там и начнется, все же песни - о Дальнем Востоке. Началось в противоположном конце. Ну ладно, но и у нас фронт Дальневосточный, - неделя, другая, и... Проходят и та и другая, и... тишина. Учеба, наряды, полеты по расписанию. Месяц проходит. Хоть глохни! И фронт сам собой переименовался в Тихий. Не по океану, конечно. Вообще-то и хорошо, что тихий, в стратегическом плане, это мы понимали. Но ведь и нас должны понимать. В нашем, личном-то плане. Люди воюют там, гибнут... Может, что-нибудь есть уже в штабе? Ага, как не быть. Работа вовсю идет, простыня во весь стол, писаря над ней, пот с четырех лбов на ватман. Что это, братцы? Ну что, в самом деле, товарищи лейтенанты, будто не видно...
Видно, за километр. Расписание занятий на следующий месяц. Всем, кроме нас, видно - влипли. Ух, пошли рапорта строчить! После отбоя только разговоров: "Ты - третий? Я завтра пятый подам. А что, черт возьми..."
Вот тут-то бы в первый раз и заметить. И как раз к ночи. Коробочка-то не дура была. Назавтра - всем строиться на летном ноле, встречать начальство. Ну, наконец-то! Надраились, как на парад. Списки уже подготовлены, местные знатоки разъяснили, не хватало чтоб из-за какой-нибудь пуговицы несчастной...
Начальство
Ну вот, и тут. Будто и так не известно. Два Красного Знамени за Испанию... Еле ноги унес в Гибралтар этот суперлинкор фашистский...
Так же и тут. С ходу, по-остряковски. "Будете воевать, твердо вам обещаю! Не менее твердо - за рапорта, за нытье. Вплоть до разжалования!"
Ну и, конечно, - учиться. Вопросов не разрешил. Хоть разрешают обычно при таких встречах. Причину все те же опять знатоки разъяснили. Сам писал тоже. Еще раньше нас. И точно такое же получил обещание. И невзирая на генеральское звание, главную башню и на один из котлов.
Так все, значит? Влип, и сиди, не чирикай? Кто-то, с отчаяния: "А что? На рядовом война держится... С воздухом распрощаться? А что толку болтаться в нем, в девяти тысячах километров от самого ближнего фронта..."
"Несерьезно, ребята", - Попович, комэск. "Да? А как серьезно? У вас идея?" - "Идея, - не стал скромничать капитан.
– Поделиться?" И поделился. Что генерал-то сказал? Учиться? И в недостатки ткнул носом. Ну вот и покажем ему: выучились, дальше некуда!
Ребята подумали. А что? А главное - Попович. Не тот человек, чтоб на пушку брать.
Ух, взялись! Комэск изучал все штабные сводки, тактические новинки, уловки врага, подробно разбирал "показательные" бои... Все вместе вырабатывали возможные контрприемы. Не отставать от фронтовиков, а расти быстрее их! Для этого у нас все условия. Можно воевать и в тысячах километров...
Вот это пошла учеба! "Зигзагообразный" полет с повторением абриса береговой черты, душу вытряхивающий "волнообразный"... Рисковали, конечно. Попович больше всех. И не должностью только. Ныть стало некогда, после "настоящих" полетов дай бог ноги до койки дотащить...
Месяц, другой... И вдруг - приказ. Восторжествовала идея! Наиболее подготовленные экипажи направить на усиление действующих флотов. Всю нашу эскадрилью! На заводе в Сибири получить новые модифицированные машины... Добились, довоевались в тылу, черт возьми!
Ну вот и опять. А чем еще объяснить? В Москве эскадрилью безжалостно разделили. Шесть экипажей на Северный флот, три - на Черноморский. Будто одни мы на' все моря. А если так, почему же нас столько мариновали...
С начальством не спорят. Пошел попробовал все же комэск. Вернулся - лег молча на койку. Мы трое уже лежали. Прощай, любимый командир, прощайте, друзья... Повезло ребятам! Будут сражаться в полку Бориса Сафонова, прославленного североморского аса, а мы...
А что, собственно, мы? Главное-то сражаться? И чем, в конце концов, тьфу...