Гниющий Змей. Книга 1
Шрифт:
Леди Эйнсворт круто повернула коня, одновременно наклоняясь к сапогу. В следующее мгновение эта достопочтенная госпожа вымахнула из седла и приземлилась на спину смертоносной твари, будто сменила одно ездовое животное на другое. Рептилии такие перемены не понравились — она резко вскинулась, вырывая саблю из ослабевшей хватки сквайра, и переступила через него, разворачиваясь.
Вот только повернуть нормально голову не вышло, несмотря на длину и гибкость шеи: застрявший в челюсти клинок очень мешал. Когти царапали по лезвию и обуху, пытаясь выдернуть его, но только повреждали чешую на лапах.
Длинный шлейф
Но вряд ли такого зверя можно поставить под седло, так что пришлось решить вопрос радикально. Блеснувший в её руке стилет вошёл в затылок беснующейся гадины, прошёл между позвонками, навсегда лишая головной мозг связи со спинным. Зверюга рухнула как подкошенная, только лапы ещё подёргивались.
Циара слезла с туши. Вид женщина имела ошалелый. Очевидно, её саму подёргивало от собственной лихости. Мы с Сандой, совершенно бездействовавшие всё это время, спешились. Я подошла к леди Эйнсворт, держа под уздцы обеих кобыл и рассчитывая, что жеребцы от них точно далеко не ускачут, а Санда подлетела к раненому сквайру и рухнула на колени в ворохе подъюбников.
Парень захлёбывался кровью.
— Нет, нет, нет... — бессильно причитала подруга.
Она не пыталась зажимать раны. Потому что непонятно, сколько для этого потребуется рук, но у неё их точно недостаточно, да и у всех троих этого добра не хватит. Его сюртук превратился в окровавленные лоскутья, из располосованного живота выпирали кишки. Судя по смраду, слизистая тоже повреждена. Но это не смертельно, совсем другое дело — грудная клетка. Кажется, когти гадского отродья полосонули и по печени — с правого бока ткань набрякла кровью особенно сильно и тёмно.
Слушая всхлипы подруги и бульканье умирающего, я было двинулась вперёд, собираясь передать поводья леди Эйнсворт, но та остановила меня, выставив руку.
— Нет, он может быть заражён, — покачала она головой.
От этого заявления Санда резко обернулась через плечо и одарила женщину злым взглядом. Она сжимала руку отходящего на тот свет кавалера, так что её беленькие перчатки успели окраситься алым, как и подол василькового платья.
Вряд ли сама кровь серпентоморфов представляет какую-то угрозу. Но на их шкуре может оставаться гниль, если они вылупились из чьего-то пуза — это во-первых. Неизвестно, производят ли конкретно эти гадины личинок и если да, то как — это во-вторых. В общем, лучше держаться подальше.
— Вы тогда тоже можете, — бросила Санда и повернулась обратно.
— Да, — подтвердила Циара, сжимая в кулак правую руку, только что вонзавшую клинок в шею зверя. На чёрной ткани заметить кровь тяжело, но её перчатка определённо намокла. — Осса, ты единственная точно не заражена, так что не прикасайся к нам обеим, ясно?
Я судорожно кивнула и отступила вместе с лошадками чуть в сторону. Те устали и нервничали. Им требовалось питьё и уход, но пока спускаться по откосу к воде не хотелось. Жеребцы вроде как начали выяснять отношения, слегка побивая друг друга передними копытами, но без энтузиазма: тоже слишком устали. К тому же туша рептилии продолжала их
Бросив взгляд на это противоестественное создание, я не смогла не отметить его хищной красоты.
Крепко сбитое туловище, как у собаки — превосходно для быстрого бега. Лопатки лежат на рёбрах с боков, так что достаточно широко развести «ручки» у этой гадины не выйдет. Мелкочешуйчатая отделка на подбородке. Более крупные, но такие же светлые пластинки на груди и дальше до кончика хвоста. Темнее с боков и на спине. Нахлёст по хребтине: знакомая «черепица», да ещё переходящая в гребешок на голове. Надбровные дуги, так напоминающие нахашей. И каёмка вокруг пасти такая же, хотя сама морда несравнимо более вытянутая. Клыки — один в один, только количества хватит на две нахашских пасти. Схожая окраска, слегка полосатая.
Эта тварь похожа на змеелюда, как мухоглазые — на людей.
Даже пальцев на руках по четыре с одним противопоставленным.
Но вот сильные задние ноги — совсем чуждые. Эта тварь пальцеходящая, её плюсна поднята над землёй, как птичья цевка. Зигзаг, тройной изгиб вместе с голенью и бедром. Наверняка это очень способствует развитию скорости. У нахешй ноги кажутся вполне человеческими, хотя я не видела их без сапог, так что не могу судить точно.
Ну, и хвоста у разумных ящеров нет... хотя кто знает? Вдруг в штанах у Гхара и его собратьев прячется пара лишних позвонков? Про другую атрибутику вспоминать не будем, сейчас время совсем неподходящее.
Я дёрнулась, когда внешние веки рептилии с очень мелкой чешуйкой разлепились, а после с глазного яблока сползла плёночка третьего века. Оранжевый глаз с вертикальным зрачком, сейчас расширившимся от боли, заметался в глазнице. Тварь попыталась дёргаться. Конвульсии стали сотрясать это недобитое животное. Оно вздёргивало кистями, елозило когтистыми фалангами задних конечностей, вырывая дерновину; кончик хвоста порывисто хлестал по траве.
Невольно отступив, я чуть не споткнулась, угодив ногой в выбоину грунта.
— Ах, ты ж зараза! — воскликнула леди Эйнсворт.
Мне вспомнилось, как одна из этих рептилий получила копытом в рыло, но быстро оправилась от превратностей судьбы. Вспомнилось также про сползающиеся вместе куски мухоглазой, которая претворялась моей матерью... Но ведь это было в стране снов... Или некоторые из серпентоморфов действительно умеют исцеляться с невероятной скоростью?
Сейчас эта зверюга ещё не бросилась на нас только из-за стилета, застрявшего между позвонками.
И леди Эйнсворт вытянула его.
Глава 20
Правда сперва она потянула за рукоятку саблю, засевшую в приоткрытых челюстях зверя. Для чего наступила лакированным сапогом на чешуйчатую харю. Едва оружие освободилось, как челюсти заклацали капканом — палец в рот этой гадине точно класть не стоит. Циара и не стала, просто замахнулась, вознеся оружие над головой и рубанула, будто топором.
Перерубить позвоночник твари с первого удара не вышло: клинок ударил мимо сочленения позвонков, прямо по кости. Пришлось повторить замах и снова опустить стальное лезвие на визжащую от боли нечисть, которую мне даже стало жаль. Ну, совсем немного: всё же рядом стонал и умирал Аншетиль, и в его сумку я отсыпала больше жалости, хотя та уже ничем не поможет.