Гностикос

Юрченко Сергей Борисович

 - Разве дровосеку позволительно убивать оленей, которые принадлежат царю?
– сказал один чиновник.
– Судье снятся противозаконные сны. Пусть он накажет своего дровосека.

 Никто не помнит имени этого чиновника. Да оно нам и не нужно, ибо речь идет вовсе не о каком-то чиновнике.

 - Но, - заметили другие чиновники, - дровосек-то не настоящий!

 - Все равно!
– стоял на своем чиновник.- Раз уж эта история достигла наших чиновничьих ушей, то кто-то должен понести наказание. Следует наказать судью.

 - В письме сказано, что судья умер, - вразумляли его другие чиновники.

 - Кто же

тогда прислал это письмо? Приснилось оно мне, что ли?

 Уж очень хотелось этому чиновнику, чтобы закон восторжествовал над снами. Вскоре ему приснился сон, будто его ударом рогов убил тот самый олень. С этих пор он стал считать себя мертвым. В канцелярию он больше не ходил, но зато подал прошение на высочайшее имя, чтобы его семье назначили пенсию.

 Прошение, как должно во всяком государстве, доставили царю провинции Чу. Никто не помнит имени этого царя. Да оно нам и не нужно, ибо речь идет вовсе не о каком-то царе. Разобрав подробности этого дела, царь вызвал к себе чиновника и сказал:

 - Пенсию твоей семье я назначу, а ты тем временем отправляйся к судье и выясни у него, куда подевалась вторая половина оленя. Я видел своими глазами сегодня ночью, что судья, пребывая во сне, сам съел ее, тайно получив от скорняка в качестве подношения.

 - Как же я выясню это у судьи, если он мертв?
– удивился чиновник.

 - Но ведь ты тоже мертв, - заключил царь.

 Делать нечего, - чиновник повиновался. А по дороге его остановила мысль: как может быть, чтобы его убил олень, которого съели скорняк и судья? Тут либо скорняк лжет,- и царь не мог видеть, как судья съел часть оленя, либо чиновника никто не убивал. Скорняк, конечно, мог и солгать, на то он и скорняк, но легче усомниться в собственном существовании, чем допустить, что царя обманули его собственные глаза. Поэтому остается одно… Чиновник повернул обратно, вернулся, как ни в чем не бывало, в канцелярию и занялся накопившимися делами. Тогда царь сам вызвал его к себе и потребовал объяснений.

 - Скорняк не лжет, и ваши глаза вас не обманули, но я оказался в заблуждении, - объяснил чиновник. Поразмыслив, я понял, что никак не мог умереть, и вернулся к исполнению своих прежних обязанностей.

 - Так ты не был у судьи?

 - Ведь он мертв, а я жив.

 - А, может быть, тут солгал дровосек,- предположил царь,- придумав убитого им оленя?

 Чиновник задумался. Если дровосек лжет, то скорняк тоже лжет. Следовательно, судья не ел мяса, и лгут глаза царя.

 - Нет,- уверенно заявил он, - дровосек сказал правду.

 - Где же тогда вторая половина оленя? Как смел судья съесть то, что принадлежит мне и к тому же не им убитое? Значит, судья жив?

 Чиновник согласился с этим доводом.

 - Теперь вы оба живы, - сказал царь.- Ступай к судье и без него не возвращайся. Я хочу разобраться в этой запутанной истории.

 И опять чиновник оказался в пути. Судья был дома. Это ему приснилось, что дровосек видел во сне, как судья умер. Но в действительности никто не умирал. Даже олень.

 - Кто-то же должен быть виноват в этой истории!
– воскликнул чиновник.

 - Возможно, это дровосек?
– предположил судья.

 Чиновник согласился с этим доводом. Невежественные дровосеки чаще всего бывают во всем виноваты. Им снятся противозаконные сны. И чиновник направился в деревню, чтобы арестовать виновника.

 Если

дровосек лжет, стал он думать по дороге, то судья не ел мяса. Олень остался жив и мог вполне убить меня. Следовательно, я мертв. Тогда он вернулся домой и послал свою вдову за пенсией.

 И вот дровосек не получил свою долю, скорняк ждет наказания, судья не может принять решение, чиновнику не дают посмертную пенсию, а царь сердит на всех сразу.

 Как-то раз император Поднебесной дремал в беседке среди роскошных садов и увидел собственными глазами эту историю. Никто не помнит имени этого императора. Да оно нам и не нужно, ибо речь идет вовсе не о каком-то императоре. Пригласил он к себе в беседку царя провинции Чу и сказал:

 - Мой сон прервался на самом интересном месте. Поведайте мне, чем же закончилась эта история.

 - Недаром говорят: хороший властитель и во сне помнит о нуждах государства, - подсластил горькую пилюлю царь прежде, чем признаться.
– О, светлейший император, я сам не могу поставить точку в этом запутанном деле.

 Тогда император пригласил к себе самого великого мудреца Поднебесной. Его имя всем известно. Это – Лао-Цзы. Знаменитый даос, ознакомившись с делом, ответил так:

 - Что в этой жизни явь, а что сон, про то никому не известно. Как-то раз мне приснилось, что я стал бабочкой. Но, быть может, это бабочке приснилось, что она стала Лао-Цзы? Поэтому мудрец живет в бездействии. Нет нужды искать правду во снах. Поэтому мудрец молчит.

 Так это дело и осталось нерешенным. А вскоре стали говорить по всей Поднебесной, что в царстве Чу нет порядка. Один чужестранец, путешествуя по империи, очень заинтересовался этой историей. Долго он искал царство Чу, всю Поднебесную исходил. Но так ничего и не нашел. Тогда он рассердился и написал в своем путевом журнале: «Китайцы – выдумщики небылиц. У них вся жизнь – сон!»

 

 Д З Е Н

 В эру Токугавы жили-были в провинции Тамба два брата, Гадзан и Тосун. Гадзан был старший, Тосун – младший. Они были братья, но словно родились от разных матерей. Братья рано осиротели, и родственники отдали их на обучение в школу Дзен. В те времена ученики Дзен давали клятву на крови, что будут исполнять волю своего учителя даже под угрозой жизни. Теперь это превратилось в пустую формальность: юноши режут себе пальцы и произносят клятву, но тогда за этот ритуал готовы были умереть. Поэтому, когда настоятель монастыря Нан-ин как-то раз ударил своим посохом нерадивого ученика и убил его насмерть, никто не счел это чрезмерной жестокостью. Гадзан прилежно изучал сутры и был дисциплинирован, его же младший брат вел себя как дурачок. К тому же он был одноглазым. Словом, из него должен был вырасти настоящий одноглазый болван.

 Стоит, наверное, рассказать, как он лишился своего глаза. Настоятель монастыря Нан-ин любил полуденный сон. Когда ученики спрашивали, почему он это делает, поскольку им самим он строго запрещал подобное, он отвечал: «Я ухожу в мир грез, чтобы встречаться с древними мудрецами и получать советы у них, как это делал Конфуций». Однажды настоятель проходил по территории школы и увидел Тосуна, который не работал, не медитировал, но просто спал средь бела дня. Нан-ин собрал послушников и поставил перед ними юного Тосуна.