Гобелен с пастушкой Катей. Книга 7. Катя & 2/3

Новохатская Наталия

– У меня здесь два, – ответила я на прямо заданный вопрос, далее слегка призадумалась и задала самый ненужный в свою очередь. – А как догадались, что это для вас с Броней?

В тот момент у меня расположились в случайном порядке две задачи, обе довольно сложные. Во-первых, надлежало справиться с удивлением, как это братец-генерал точно вычислил ситуацию и предвосхитил мои действия с хорошей степенью элегантности, я не ждала. Во-вторых, как и в прошлое посещение пребывала в сомнениях по поводу этикета. Олег Петрович обращался на «ты», мне бы следовало то же самое, но смущали мелкие сложности. На брудершафт мы, правда, пили

на свадьбе Паши с Аллой, когда свойственные отношения пришли к концу, и мило шутили по этому поводу. Однако с тех пор прошло немало лет, мы почти не виделись, а в прошлую встречу Олег (Петрович) с первого слова назвал меня Катей и делал вид, что мы в родстве.

Было практически невозможно сделать выбор: если Олег, то, понятно что «ты», а если Петрович, то следовало «вы» – не получалось никакого иного выхода. Отсюда происходила сложная проблема. Запросто общаться, я, увы, не умею, звать чужого дядьку Олегом не складывалось. Однако ещё менее хотелось величать на «вы» человека в любых чинах, а он запросто говорил «ты» и «Катя». Оставался в запасе «товарищ генерал», пока я ухитрялась обходиться почти без личных местоимений, однако бесконечно длить лексическое напряжение вряд ли представлялось возможным.

– Элементарно, Ватсон, – с удовольствием поделился генерал Петрович. – Пашуня, твой бывшенький, улетая за рубежи, сообщил, что строго тебя предупредил, но просил присмотреть, зная натуру. Я послал лёгкую наружку и посадил Броню читать почту, оказалось достаточно. Она девушка тщательная, читала всё, что появлялось на письме, вскорости прибежала с докладом, что у тебя пишется роман-история, интересный необычайно, на такую вот тему. Я сопоставил данные и понял, что не иначе, как в мою честь, а кому ещё? Младшему ты бы не стала так разъясняться, отделалась бы загадочной цитатой, как у вас водится. Что-нибудь из Марка Аврелия или «как говорил по иному случаю Владимир Набоков…». Однако мне, как старшему в семье, оказала уважение, растолковала так, что даже Броня поняла, за это спасибо. Как дописала до середины, то запросилась на приём по нашим делам – всё тютелька в тютельку. Было приятно, что я верно тебя прочитал, с вашей сестрой не всегда удаётся.

– Ну и как впечатление? – я перестала ходить вокруг да около и решила брать, что дают. – Убедительно?

– Да, вполне, особенно удался инспектор, – похвалил генерал Олег Петрович. – Прямо вижу его, как живого, такой въедливый мужик, ему бы на даче помидорчики сажать, а он от скуки и напоследок лезет в чужие дела, когда никому не надо. Интересно, а как у него с семьёй? Жена, дети имеются, для кого помидорчики? И к чему такая фамилия?

– Инспектор Тверской – это банальный литературный штамп, – ответила я с грустью. – Инструмент, ключ к любому замку, без него будет не детектив, а пошлая уголовщина. Фамилия взялась из подтекста довольно сложно. «Вдоль по Питерской, да по Тверской-Ямской, едет батюшка, да на троечке!» Помните, как киношная Фрося Бурлакова исполняла из-под рояля? Я ощущала себя примерно также, пытаясь объясниться всеми способами.

– Браво, Катюша! – восхитился генерал. – Всегда жалел, что с Пашкой у вас не сложилось. Его нынешняя, она и красотка, и с образованием, но такая скучная училка! А с тобой не заскучаешь.

– И что делать будем? – спросила я доверительно и как бы между прочим, минута настала.

– Мне думается, что надо уважить Броню, девушка заслужила, –

внёс предложение генерал Олег Петрович. – Пошлём инспектора Тверского по маршруту, как ты выразилась, «Сердца красавицы», пусть изучает сим-карту покойницы, далее теребит подозреваемых. Если не достанет нам карточку, то уволим сажать помидоры.

– Как я поняла, кандидатуру на роль мы согласовали? – осведомилась я.

– Пусть пробует ещё разок, по такому плану грех не найти, – ответил Олег Петрович. – Хотя я с вами не согласен. Этот ваш Валя, по-моему, большая гнида, ему я не верю ни в грош, как бы братец ни ручался. Но на коротком поводке сойдёт, если опять закиснет, то пошлём Броню, ей потом и отпишем этот «Аргус». А ты присмотришь за ним, когда вернёшься с Югов. Если не будет возражений, конечно.

– Это у меня? – переспросила я для точности.

– Ну, раз взялась руководить, то я советуюсь, – положительно сообщил генерал. – Сейчас пошлём с курьером в руки твою копию, так сказать мастер-план с моей запиской, он ждёт с утра. И флаг в руки, сколько даешь на выяснение? Две, три недели?

– Давай, как я вернусь, – сообщила я без грамматики, но зато с успехом по части этикета, всё-таки выдавила из себя замаскированное «ты». – Это будет у нас восемнадцать дней, хотелось бы лично поприсутствовать, и если что пойдет не так…

– То закроешь дружка широкими юбками, – продолжил генерал. – Эдак с ним возитесь, стоит ли он того? Или у вас старая любовь, и сердцу не прикажешь?

– Что-то вроде того, очень старая дружба, – пояснила я неохотно. – Это получается как родственник, какой ни есть, а свой, не чужой.

– Паша так и говорил, – поделился генерал. – Что беспременно влезешь, если твой Валя попросит, сердце не выдержит. Ну тогда отвечай за него сама. Не найдёт, чего надобно – тебе будет стыдно.

– Без санкций? – с ложной тревогой осведомилась я, заодно машинально проверила карточку в кармане, догадываясь, что она там и останется.

– При твоём поручительстве, я понимаю, он фокусничать не станет, – подумал и ответил Олег Петрович. – Если не найдёт на самом деле, то ему будет стыдно без конца и краю, а нам почти без разницы. Но если сам припрятал, отдавать будет легче, вроде отслужил, прокрутил твой план и достал вещицу. А санкцию мы уже запустили, положили мужика под твоё руководство, это не фунт изюму, знаешь ли.

– Понятно, мужской шовинизм, – согласилась я. – Можно приписку сделать к посылке?

– Валяй, пиши от руки, подложим к резолюции, – вновь согласился благожелательный генерал. – После займёмся делом, и так совсем заигрались, хорошо?

– Я мигом, – сообщила я, налаживаясь писать на листке с водяными знаками и невнятным логотипом на обрезе. – Буквально две строчки.

«Отче Валя, тебя прощают» – изобразила я неловкой рукой, взяв из памяти нужную цитату. – «Не будут подавать платок целых три недели…».

– Однако, – сказал генерал, принимая и читая бумажку. – По-простому не можете? Не умеете или не хотите?

– Не получается, так легче, – я внесла пояснения. – Это из Булгакова, на уровне детского сада, он поймёт, что я старалась на совесть и после испытала большое облегчение.

– Ну и ладно, – согласился Олег Петрович, затем предложил с улыбкой другую цитату из того же опуса… – «Таперича, когда этого надоедалу сплавили, давайте откроем дамский магазин». Поехали, Катюша?