Гобелен
Шрифт:
– Если ты думала, что я соглашусь помочь тебе, то ты совершенно безнадежна, – продолжал Джеймс.
В глазах его была ярость, одна лишь ярость и ничего кроме ярости.
– У тебя есть идея получше? – спросила Элайн.
Она не ожидала такой реакции. Она доверяла Джеймсу, поэтому и поделилась с ним. Собственно, только ему одному Элайн доверяла. И никак не думала, что он отреагирует подобным образом.
– Идея получше? – усмехнулся Уоткинс. – С чего ты взяла, что твои проблемы меня интересуют? Конечно, мы провели несколько
– Но мне надо что-то предпринять.
– И ты решила, что идеальное решение проблемы – убить обоих. – Уоткинс рассмеялся. – Нет, моя маленькая красотка, убийство – это явный перебор, тебе так не кажется?
– Нельзя ли без фамильярностей, Джеймс? – Элайн начинала злиться. – Если не знаешь, как меня назвать, можешь называть графиня Уэстон.
Джеймс громко расхохотался.
– Нет, моя дорогая, ты всего лишь выскочка, сумевшая выйти замуж за графа. Уверила несчастного, что ты стоящее приобретение. Но приличные родители не могли произвести на свет такое ничтожество, как ты.
Элайн фыркнула и попыталась, изображая негодование, придать лицу надменное и высокомерное выражение. Однако на Джеймса ее мимика не произвела ни малейшего впечатления. С усмешкой поглядывая на любовницу, он продолжал:
– Да-да, ничтожество. К тому же ты на редкость глупа, если всерьез рассчитывала на мою помощь.
– Ты что, разбогател, Джеймс? – пристально глядя ему в глаза, спросила вдовствующая графиня; что-то в его взгляде навело ее на эту мысль.
– К чему лукавить? – Уоткинс улыбнулся. – Да, я помолвлен и собираюсь жениться на красивой и весьма образованной девушке, да еще и девственнице. Можешь представить – старина Джеймс и девственница?
– И что подумают о тебе твои новые родственники, когда узнают подробности твоих похождений?
Элайн знала, что Джеймсу рано или поздно придется жениться. Она и сама собиралась выйти замуж – не зря же позволяла этому скучнейшему лорду Хоули ухаживать. И все же поведение Джеймса казалось ей возмутительным: заполучить красавицу невесту и приданое, оставив ее, Элайн, без гроша! Он использовал ее и выбросил за ненадобностью, и сейчас она ненавидела его даже больше, чем Лауру и своего пасынка, Алекса Уэстона.
– Знаешь ли, Элайн, от того, что ты расскажешь моей невесте подробности, вряд ли что-то изменится, разве что она еще сильнее привяжется ко мне. Видишь ли, она верит в возможность начать новую жизнь, верит в то, что всякий негодяй может раскаяться и исправиться. Решив наставить меня на путь истинный, она ни перед чем не остановится. Так что, Элайн, убирайся отсюда, пока я не потерял терпение и не забыл о том, что мои предки в отличие от твоих были людьми порядочными.
Джеймс отвернулся, давая понять, что больше не намерен с ней разговаривать. Когда он мельком взгляну на нее, то увидел пистолет в ее дрожащей руке. В глазах Элайн блестели слезы.
Уоткинс засмеялся, пораженный столь бурным проявлением
– Не глупи, дорогая, – сказал Джеймс. – Потом вспомнишь, и станет стыдно. Зачем?
– А что мне терять? – проговорила Элайн, и что-то в ее голосе насторожило Уоткинса, теперь он уже всерьез обеспокоился. – Я старею, Джеймс, – продолжала она. – Да, старею, и надеяться мне не на что. У меня даже собственного дома нет. А мой любимый меня предал… Так что же мне терять?
Джеймс в изумлении уставился на вдовствующую графиню. Неужели она всерьез считала, что любит его? Поразительно!
– Элайн, то, что было между нами, не может называться любовью. Говорить о симпатии я тоже поостерегся бы, однако признаю: ты была неплохой любовницей. Но увы, теперь это в прошлом.
– Итак, ты мне не поможешь?
– В убийстве? Ты, должно быть, не в себе. Я не хочу оказаться в Ньюгейте (Ньюгейт – лондонская тюрьма.) по твоей милости, Элайн.
Он пристально смотрел ей в глаза. Было очевидно, что она и в самом деле могла выстрелить.
Но Джеймс ее опередил. Стремительно выбросив вперед руку, он отнял у Элайн пистолет и тут же выпроводил ее из дома.
Несколько минут Джеймс Уоткинс в задумчивости расхаживал по комнате. На сей раз Элайн действительно его удивила.
Глава 40
– Сэр… – раздался из темноты чей-то голос.
Бевил Блейк остановился и крепко сжал трость – в Лондоне было множество грабителей.
– Сэр… – послышался тот же голос.
Бевил стоял у живой изгороди, окружавшей дом его племянницы. Он вглядывался в темноту, но смог рассмотреть только силуэт в длинном плаще.
– Покажитесь! – с невесть откуда взявшейся хрипотой прокричал Бевил.
Тень отделилась от изгороди, и Бевил с облегчением вздохнул, увидев в свете уличного фонаря молодую женщину с уродливым родимым пятном во всю щеку. Незнакомка была явно встревожена.
– В чем дело? – спросил Бевил.
– Сэр, вы ее дядя? – Женщина подошла поближе, и Бевил увидел, что ей лет двадцать, не больше.
– Чей? Кого ты ищешь, девушка?
– Друзей, сэр. Друзей леди Лауры Уэстон.
– Зачем? – удивился Бевил.
– Сэр. – Голос девушки дрогнул. Мэгги очень рисковала, решившись выскользнуть из кухни, куда вдовствующая графиня отправила ее, чтобы она приготовила легкий ужин. Если только хозяйка узнает, то… Мэгги решительно отогнала эту мысль. Пришло время говорить правду, и ее не пугало то, что она, всего лишь служанка, обвиняла в преступлении знатную даму. Конечно, она очень боялась, когда подслушивала, прижавшись ухом к двери Джеймса Уоткинса. И еще ее очень насторожило выражение решимости в глазах графини, когда она вышла из комнаты.