Год черной собаки. Фантастический роман
Шрифт:
— И как же? — начал Уваров, но, повинуясь жесту доктора, замолчал.
— Нас порой удивляют талантливые люди. Откуда они берутся? Мы считаем это аномалией. Ответ Смайлсов прост — все зависит от памяти. Чем она лучше, тем человек одаренней. А в конечном счете — это продукт мозга. Отдельные исследователи предполагают даже: мозг не эволюционировал в процессе истории от первого человека разумного до наших дней. То есть и каменный топор и космический корабль выдуманы, по сути дела, одним и тем же мозгом. Не берусь утверждать.
— Но, доктор… — попытался возразить Грег.
— Я просил не перебивать, Фрэнк. Так вот. В случае воздействия Т-полем наследственность памяти не стирается, а остается подспудным слоем. Ребенок получает возможность
— Вы хотите сказать, — привстал Грег: во взгляде недоверие, а в тоне вопроса сарказм, — дитя может преспокойно воспользоваться тем, что помнили его родители?
— Это не я говорю, а Смайлсы, — отпарировал доктор.
— Но вы-то им верите?
— Теоретически да, а практически, — он развел ладонями. — По их рассуждениям получается: малыш рождается как бы уже образованным, ибо в нашем понимании образование есть знания, которые человек запомнил в процессе обучения и жизненного опыта. Он все это почерпнул у предков. В настоящее время при объяснении таланта мы пускаемся в туманные рассуждения об избранности, уникальности, наследственности. На самом же деле память данного субъекта просто-напросто по каким-то непонятным причинам освободилась от оков локализации. А ее возникновению способствовали сами люди. Тысячелетиями они пытались насыщать мозг все большими сведениями, используя лишь одну форму — обучение. Мозг воспротивился и предохранил себя: установил предел насыщения по этому каналу — человек стал запоминать лишь то, что видел и слышал сам. Способность помнить, что знали предки, что было в их мозгу, отмерла подобно тому, как за ненадобностью отвалился хвост у нашего пращура. При облучении Т-полем эти качества возрождаются. Они, правда, не идут в глубь веков, а распространяются на предыдущие три-четыре поколения.
— Очень сомневаюсь, Макс. — Грег скептически прищурился. — Не могло получиться так, что вы попали под влияние этого самого Т-поля и все, что утверждают его создатели, принимаете де-факто?
— Я тоже сомневаюсь, — Эдерс покорно склонил голову, — это и мое и ваше право. Но вот попасть под облучение не мог, аппарата Т-поля никто не включал. Разве Мишель подшутил?
— За кого вы меня принимаете? — Уваров деланно возмутился. — Но я Смайлсам верю. Однако вопрос к доктору. Вы понимаете, в природе и жизнедеятельности некоторые вещи повторяются. Как же будет обстоять с дублирующимися знаниями?
— Голос не мальчика, но мужа. — Эдерс укоризненно взглянул на Грега. — Я ждал этого вопроса. Он возник и у меня. Как бы в аналогичной ситуации поступил компьютер — банк идей?
— Если информация уже раз введена, — словно читая инструкцию, ответил русский, — на повтор машина не отреагирует, она ее отринет.
— Так поступят и клетки мозга. — Эдерс выставил пистолетиком указательный палец. — Если в памяти занята определенная ниша, повторные сведения она не примет. А вот когда постучится что-то новенькое — пожалуйте.
— И много там таких ниш? — поинтересовался Мартин.
— Количество их учету не поддается — сколько потребуется, столько и откроется. Как, скажем, органы зрения, слуха, обоняния. Они же не рассчитаны на определенное число изображений, звуков, запахов.
— Если я правильно понял, — Грег почесал кончик носа, — облучив Т-полем эмбрион, на свет появится эдакий голопузый мудрец, обремененный знаниями предыдущих поколений? Академик — в современном понимании?
— Отнюдь нет. — Доктор выпятил губы. — Он, разумеется, не будет, открыв глазки, рассуждать о высших материях. Это произойдет незаметно. Ниши его памяти начнут выдавать уже заложенную когда-то информацию и развивать ее лишь при упоминании в житейской суете о чем-то подобном. Думается, десятилетний курс школы он осилит в год, а объем института и того меньше — работа ниш прогрессирует. Смайлсы, как я уже неоднократно упоминал, это утверждают и теоретическими доводами доказывают, но проверки опытом нет, а следовательно, я имею право и основания воспринять
— И не только принимали, — вмешался Уваров, — но и обнаруживали в действительности подтверждение написанному. Вспомните Генриха Шлимана. Он увлекся с детства «Илиадой» и «Одиссеей», поверил в существование Трои и, к великому удивлению историков, раскопал и ее, и Микены.
— Да, — подтвердил доктор и задал вопрос: — Почему им верю я? — Сам же ответил: — Потому что задумывался, что ожидает человека лет эдак через сто. Наука и техника достигнут небывалого уровня. Мне казалось, для того чтобы быть вровень с ними, людям всю жизнь придется только и делать, что учиться, закладывать фундаментальные и другие науки в свой мозг. Вот он и позаботился о себе, но до поры до времени скрывал свои возможности, ждал какого-то часа, когда их можно открыть. Вероятно, для того, чтобы люди, понадеявшись на этот резерв, все же не ленились обогащаться знаниями.
— Вот-вот! — воскликнул Грег. — Я сейчас поймал себя на том, что мне после ваших слов стало до боли жаль времени, потраченного на учебу, на зубрежку того, что, оказывается, знали предки, а следовательно, должен унаследовать и я. Господи, сколько же времени потеряно даром.
— И от скольких бы ошибок вы себя уберегли, — добавил назидательно Эдерс, — ибо и их опыт заложен в память, в какие-то свои ниши. В критический или драматический момент, исходя из аналогичной ситуации с вашими прародителями, его величество мозг выдал бы рецепт, как избежать запутанной передряги или распутать ее. Но я продолжу.
Сколько раз мы слышали: человек должен жить как минимум 200 лет. Полчища геронтологов вроде бы трудились над тем, как достичь этой цифры. Рекомендовались диеты, воздержания, вегетарианство, лекарства, физические упражнения, уход в природу. И все безрезультатно. Отдельные индивиды доживали до полутора веков, но это исключения, а не правило. По какому пути пошли Смайлсы для решения этой проблемы?
Все повернули головы в сторону Грега, ожидая, что он повторит вопрос.
Грег состроил рожицу и хитровато улыбнулся, словно хотел сказать: «Хорошего понемножку».
— Да, по какому? — выпалил вдруг Уваров.
Присутствующие громко захохотали.
— Народная мудрость, — отсмеявшись, продолжал Эдерс, — гласит: «Сон для организма, как пружина для часов». Физиологи утверждают: для полноценного «завода» ее нормальным людям в возрасте 25–60 лет вполне достаточно 7–8 часов сна в сутки. Но и тут встречаются отклонения. Оказывается, потребность в сне не у всех одинакова. Знаменитому изобретателю Эдисону хватало четырех часов, а Наполеону и того меньше. Природой и здесь определен какой-то резерв. И Смайлсы последовали именно этой дорогой. Они рассуждали. Человек треть жизни проводит в объятиях Морфея. Не много ли? Много. И появилась установка, та самая, что раздевает людей. Оказывается, она же может их усыплять, работая на другой частоте. Т-поле, воздействуя на кору, головного мозга, почти мгновенно погрузит человека в крепкий и глубокий сон. Да простит мне профессор — если он узнает, я погиб, — пришлось воспользоваться его многострадальным Рексом — ему же и Смайлс смастерил лапу. Едва луч коснулся собаки — она тотчас уснула. Да еще, как говорят, без задних ног. Крепко. Я установил: во время сна функционирование организма — всех его частей и систем — снижается более чем в восемь раз. Падает температура, втрое-вчетверо кровяное давление, еле бьется сердце. Получается: для полного восстановления сил человеку требуется не восемь часов, как принято, а один. Вот он, резерв. Люди выкраивают на полезную деятельность еще лет тридцать. А если приплюсовать время, потраченное на учебу, а с восстановлением памяти сэкономленное, то человек станет вполне зрелым и умственно и физически в восемнадцать. К этому возрасту его научный багаж будет приблизительно равен вашему, Миша.