Год черной собаки
Шрифт:
– Это безнравственно!
– Брови доктора взлетели.
– Вы намереваетесь использовать достижения гениев на личное обогащение?
– Отчего безнравственно?
– прищурился Фрэнк.
– Робинсоны, Майки Черепы и сотни им подобных прохиндеев живут припеваючи, и никто не ужасается. А как мы собираемся их слегка потрясти - и пожалуйста, поступаем аморально. Ну уж нет. В общем, доктор, с голоду не умрем.
– Но мы-то не какие-то злодеи и гангстеры. У нас есть совесть.
– С волками жить - по-волчьи выть. Но я пошутил, Макс, преступников из нас не получится - мы же ненормальные, особенно я. Кстати, Мартин, сколько у нас осталось в наличии денег?
–
– Бог ты мой.
– Грег хлопнул ладонью по столу.
– Я же совершенно забыл об этом. Вот уж воистину - берешь чужое - отдаешь свое. Да-а-а. Тогда без прибора РУ не обойтись. Миша, от греха подальше, уберите на нем другие режимы, оставьте лишь Р и У. Сделаете?
Уваров кивнул.
– Значит, вы все-таки не шутили?
– Шутил, доктор, шутил. Расплату с долгами беру на себя.
– Грег поджал губы.
– На мне и отправка Уварова и Эдерса за рубеж. Выберем им самый экзотический маршрут. Откровенно говоря, я вам, доктор, завидую. Много бы дал за то, чтобы увидеть улыбку спасенного мной ребенка или глаза его отца и матери.
– Вот и отправляйтесь вместо меня. Кто вам мешает?
– Я имел в виду вашу профессию. Ехать же мне никак нельзя. На мне ответственность за вашу судьбу, моей матери и сына. Кроме того, у меня невеста, даже жена, которую я очень люблю.
– Какая еще невеста-жена?
– усмехнулся Эдерс.
– Совсем заговорились, вы же холостой? Больше того, почти женоненавистник, знать, насолили они вам солидно. Так?
– Нет. На этот раз все соответствует действительности. Юта в свой приезд стала моей женой. Формальности сотворим позже.
– А ведь я пророчил вам, Фрэнк. Помните, Миша, в баре? Я предвидел этим кончится.
– Чего же плохого?
– вступился Мартин.
– Давно пора остепениться.
– Ну а если серьезно, чем займетесь вы, Фрэнк?
– Профессор склонил голову набок.
– Мы возродим частное детективное бюро "Гуппи". Почетным членом его изберем вас. Мартину это дело знакомо. Эдерс займется судебной медициной. Мисс Шервуд, вернее миссис Грег, станет нашей секретаршей, а Мишель все обнаучит.
– Увольте меня от ваших хлопот с уголовниками. Если пожелаете, дай денег без всяких процентов, а то я без отдачи. У меня их, правда, не так много, но и потребности невелики. Мне и собакам хватает, - отмахнулся Эдвин.
– Спасибо, профессор. Деньги мы достанем. Я счастлив, что жизнь наконец-то столкнула меня с прекрасными людьми, подобно мне слегка ненормальными.
Эдвин удивленно воззрился на него и уже хотел что-то спросить, но Грег опередил:
– Вы, наш уважаемый ученый, тоже не в себе.
– Это на каком же основании?
– У нас укоренилось мнение: полноценный человек вряд ли бы предложил деньги без процентов, а то и без возврата. По нашим, как вы изволите выражаться, сволочным меркам - вы не-нор-мальный, так мне заявлял и гангстер, для него это сомнения не вызывает, и некоторые наши общие друзья.
– Я сказал - малохольный, - буркнул Уваров.
– Все у нас тут сикось-накось. Даже за то, что выкарабкиваешься с того света, приходится платить. Если бы я умер, врачи страшно огорчились, и не потому, что не спасли, а из-за потери дохода.
– Вам еще повезло, - вставил Мартин, - не ропщите.
– Конечно, - русский с признательностью взглянул на доктора, - к счастью, я попал в мастерские ручонки гуманисту и инженеру человеческого организма. Так сказать, маэстро...
– Да хватит вам, - засмущался
– Я не то имел в виду, - возразил негр.
– А что?
– Случись несчастье сейчас - ваш долг возрос бы на одну пятую. Вот, он показал журнал в суперобложке. На ней вокруг операционного стола под круглой бестеневой лампой толпились люди в зеленых халатах.
– Кого-то режут?
– Грег выглянул из-за плеча профессора.
– Режут, - подтвердил негр.
– В переносном смысле. Читаю:
"Стоимость медицинского обслуживания по сравнению с минувшим годом подскочила на 20 процентов. Например, операция на сердце с пребыванием в клинике в течение месяца составляет следующую сумму: в день за палату 190 долларов. Хирургу - 3500. Анестезия - 600. Донорская кровь за пол-литра - 85. Высокоэффективные средства ежедневно - 490. Амортизация операционной - 2790. Лекарства - 1190. Рентген - 720. Специальное оборудование - 2760. Лабораторные исследования - 1410. Итого за четыре недели 33455 долларов, или более 1000 в сутки". Каково?
– Но может быть, это какая-то уникальная, из ряда вон выходящая операция? Там не написано?
– поинтересовался Грег.
– Написано, - подтвердил Мартин.
– Обычная операция средней сложности.
– Уникальная!
– встрепенулся Уваров.
– Да таких сотни и тысячи. А если у человека нет денег?
– На нет и суда нет.
– Эдерс махнул рукой.
– Вот видите, - русский ткнул пальцем в журнал, - а мне известно совершенно противоположное. Событие врезалось в память и останется там до конца дней. Оно буквально выбило моих спутников по туристскому вояжу из колеи.
– Что же это было?
– спросил профессор.
– Опять медицинские выкрутасы? А может быть, аналогичное сверхцинизму гитлеровцев, которые присылали семье казненного счет за израсходованные патроны?
– Не-ет!
– Уваров замотал головой.
– Так поведайте нам!
– Эдерс округлил глаза.
– Не интригуйте!
– Во время поездки в СССР мы навестили Вильнюс, в Литве. И там на хуторе произошел несчастный случай с трехлетней девочкой - сенокосилкой отхватило обе ножонки. В медпункте оказали первую помощь и отправили ребенка вместе с отрезанными ступнями в город Радвилишкас. Дежурный врач тотчас связался с командующим ВВС Прибалтики, а тот с Латвией и Москвой. В борьбу за жизнь малышки включились сотни людей разных рангов и наций трех союзных республик. Был выделен огромный лайнер Ту-134 для единственной крохотной пассажирки. Ее доставили в Москву, где хирурги провели девятичасовую операцию, сохранив девочке не только жизнь, но и избавив от инвалидности. Ей так искусно прирастили ножонки, что спустя некоторое время она уже зашевелила пальчонками. Вот как там относятся к людям. Слова "чужих детей не бывает" - не декларация.
– Интересно, а чья она дочка?
– спросил Грег.
– За какие заслуги папы с мамой ей столь высокие почести и затраты? Это, пожалуй, обошлось в кругленькую сумму, не меньшую, о которой упоминал Мартин.
– Родители ее обыкновенные сельские труженики, по-ихнему - колхозники. И все мероприятия не стоили им ни копейки, расходы в таком случае берет на себя государство.
– Слушая нашего русского друга, - задумчиво произнес профессор, - я словно сам проделал весь путь с раненым ребенком, очень образно представил события той ночи. Этим добрым людям я бы с величайшим почтением поклонился. Сообщение Уварова меня потрясло и, скажу откровенно, вселило надежду; есть еще на свете земля, где честных и благородных не придется вносить в Красную книгу.