Год черной собаки
Шрифт:
– Слабость страшная, - прошептал Фрэнк.
– И словно на меня напялили гидрокостюм не по размеру или в гипс взяли, жмет.
– Что я говорил!
– Врач поднял палец.
– Помассажируем еще, а вы, Мартин, приготовьте куриный бульон и какао. Но кормите понемножку, пусть потерпит, с голоду не умрет...
Неделю спустя доктор разрешил Грегу вставать.
Утром друзья собрались в комнате Фрэнка. Он стоял в купальных трусах на ковре в центре. Эдерс, суетясь, бегал вокруг, мял его мышцы, щупал живот, заставлял приседать и поднимать руки, выслушивал сердце и легкие.
– Прямо Геракл, - удивился
– Мне кажется, вы стали выше, подросли, что ли.
– Он положил Грегу ладонь на макушку, провел к себе. Ребро ее уперлось ему в переносицу.
– Нет. Показалось. А я уж подумал обогнали меня.
– Заметьте, - Эдерс отстранился, - он не сделался неуклюжим или, как иногда говорят, мускулы его не развиты до безобразия. Нет. Все гармонично, изящно и пропорционально. Как вам это нравится - ни одной морщинки. А?
– Ах вот в чем дело!
– воскликнул Уваров.
– Я никак не мог понять, что еще изменилось? Он же помолодел. Ни морщин, ни седых волос. У него же была спереди прядка. Помните, Мартин?
Негр кивнул.
– Вы помолодели лет на пятнадцать. Выглядите значительно моложе меня, а ведь на самом деле старше.
– Ничего, Миша, не расстраивайтесь, мы и вас переделаем и омолодим. Доктор потрепал его по щеке.
– Будете как юноша.
– Мне это уже ни к чему, да и не для кого. Я человек конченный.
– Не говорите так, - Грег обнял русского.
– Если бы вы знали, как стали мне дороги. Теперь я понял, что, кроме Кребсов и Мартина, нужен еще кому-то. Спасибо, друзья.
– А мисс Юта?
– Мартин улыбнулся.
– Ну, - Грег засмущался, - и ей, конечно.
– Вы, Фрэнк, счастливчик. И не спорьте со мной, - доктор с восхищением осматривал Грега.
– Сначала Юта вам симпатизировала, хотя вы были инвалидом. Когда обрели нормальный облик, она в вас влюбилась. Да-да.
– Он сделал жест, заметив, что Грег намеревается перебить.
– А теперь я даже не представляю, что с ней будет...
– Все они...
– начал Уваров и запнулся.
– Я хочу сказать, кто их там разберет. Вот я, например, в детстве мечтал стать моряком, как отец. Читал запоем о морях, океанах, дальних странствиях. Помню, подвернулась мне книжонка, в которой описывался любовный роман адмирала Горацио Нельсона и леди Эммы Гамильтон. Впервые они встретились, когда Нельсон был капитаном, молодым и здоровым. Представьте, Эмма не обратила на него никакого внимания. При штурме крепости Кальви на Корсике он теряет глаз. Через три года, при атаке Санта-Круса на Тенерифе в Атлантике - остается без руки. Ее ему отхватили по плечо. Полная аналогия с Грегом. Но вот тогда-то, попробуй пойми женщин, леди Гамильтон влюбляется в адмирала без ума и остается верной ему до конца дней.
– Так что же мне, для усиления любви Юты снова выбить глаз и оторвать кисть?
– Зачем же, - запротестовал физик, - я сказал к тому, что не знаю, как это объяснить.
– Проще простого, - вмешался Мартин.
– В эту войну я плавал вместе с моим хозяином Эдуардом Бартлетом, бывшим шефом Фрэнка, на торпедном катере. Был матросом. Тоже интересовался жизнеописанием многих флотоводцев, в том числе и Нельсона. Могу ответить вам, Миша, почему Эмма отвергла молодого и здорового и снизошла до постаревшего и увечного.
– Почему же?
– Она была
– Умница, Мартин, логично, - с одобрением произнес Эдерс и обратился к Уварову: - А почему вы, Миша, не стали моряком?
– Плохое зрение. Это наследственное, очевидно, мама тоже еще девочкой носила очки. Тогда не только во флот, но и вообще в армию при таком зрении дорога была закрыта. Пришлось менять мечту, наступить на горло собственной песне.
– И не жалеете?
– Сначала очень переживал. Потом успокоился, а теперь, после того, что совершилось на моих глазах, понял: наука - мое истинное призвание, и я бы мог стать неплохим ученым.
– Вы уже ученый, и, по-моему, хороший, - сказал Грег.
– Не скромничайте, Миша. Да и все у вас впереди, вы еще так молоды.
– У меня все позади, - упрямо возразил Уваров.
– Я сам перечеркнул судьбу и справедливо наказан. Люди чаще всего пытаются переложить причину своих бедствий на кого-то другого, видно, так удобнее. Я же признаю: виноват во всем сам.
– Полно, полно.
– Грег улыбнулся.
– Один мой знакомый говорил: необратима лишь смерть - остальное поправимо. Не забывайте, у вас есть друзья. Не отчаивайтесь, все образуется, я уверен.
– Спасибо, Фрэнк, на добром слове, но смерть нравственная во сто крат страшнее смерти физической.
– Доктор, - Мартин решил увести разговор в иное русло, - как проверить, кроме любования на его мускулы культуриста, стал ли Фрэнк действительно сильнее или это внешний эффект?
– Вопрос, прямо скажем, отнюдь.
– Эдерс задумался.
– Одевайтесь, Грег, довольно хвастаться бицепсами и прочими атрибутами, пойдемте и что-нибудь попытаемся поднять. Собирайтесь. Сейчас проверим, вдруг это не так и не то, шут его знает.
Когда Грег оделся, они спустились вниз и вышли во двор.
– Вот, например, это, - доктор взял металлический стержень для запора дверей толщиной в два пальца.
– Я уверен, никто из нас, даже самый молодой, Уваров, его не согнет. Попытайтесь вы, - он протянул стержень Грегу.
Фрэнк ухватился за концы и, напружинившись, согнул в дугу.
– Вот это да-а-а!
– удивился Уваров.
– Прямо как наши русские богатыри Поддубный или Заикин.
Грег отбросил стальной прут, отряхнул ладони и направился к стоящему у павильона "лендроверу". Ухватился за задний бампер и без особых усилий, как могло показаться со стороны, приподнял машину. Колеса повисли в воздухе.
– Прекратите!
– закричал Эдерс.
Грег осторожно опустил автомобиль и сказал:
– Итак, последний эксперимент из задуманных нами завершен. Теперь пусть каждый готовит свои дела к ликвидации. Оставляем прибор РУ, два комплекта пленки и аккумулятор. Остальное: записи, чертежи, расчеты, аппаратуру для наведения Т-поля - уничтожаем. Нет других мнений или предложений?
Все отрицательно покачали головами.
– Не теряйте времени. Завтра соберемся и окончательно решим, как поступать в дальнейшем. Пойдемте.